Хинин, каломель и скальпели?
Они подбирали волосы,
С которых дождинки капали,
И шли кто куда – к сипаям ли,
В гаремы и лепрозории.
Бывало, скользили, падали
Бывало, бросались в море и
Тонули или до берега
Доплыть успевали рьяные.
Одних занесло в Америку,
Другие за обезьянами
Тащились по джунглям, плакали,
Вскрывали чирьи и заговор,
Давали хинин на сахаре,
Учили молиться заново.
Парили над пирамидами –
Красавицы в снах горячечных –
И слали открытки с видами,
Забыв о деньгах протраченных.
Кузен, посмотрите – Африка,
Саванна, жирафы, женщины.
Езжайте-ка прочь из Каррика,
Ищите себя в движении...
Ах, как на них злились в Обществах,
Собраниях и Коллегиях –
Открыли. Внесли. Доходчиво.
Ученыё дуры пегие!
Этнографы и ботаники
В Калькуттах, над Эверестами,
Глядят со страниц Британики.
А сколько ушло безвестными?
Прощай, мэмсахиб! Упрямица,
Забытого века пленница.
Ни имени не останется,
Ни истины не изменится.
На смерть
Она угасла в среду. От жары
Мягчел асфальт и плавилась помада.
В Крыму разбушевались комары,
В Италии футбольная команда
Тонула в кьянти – выбили, ура.
В Твери на свет родились пятерняшки.
В Калуге хиппи пели у костра.
В Удомле Маша дёргала ромашки.
Текла, пекла и ссорилась Москва,
Делили публикации пииты,
Мигранты подвернули рукава,
Собрались бить и сами были биты.
В квартире на седьмом мяукал кот,
Броском подушки изгнан с пьедестала.
В квартире на втором писали код.
На третьем пили чай... Её не стало.
Сегодня забирают, не спросясь –
Ни тройки, ни суда, ни приговора.
Равны жена и шлюха, бомж и князь
В вонючей клетке перегретой «Скорой».
Поэтов там хватает, но призыв
Не разбирает годы и награды.
Легко ли уходить в раскат грозы,
В июльский марш московского парада?
Какой же там на небесах банкет!
Они читают – хрипло, с перехлёстом.
И рвут стихи, меняя да и нет,
И кажут фиги безразличным звёздам.
Баллада Лисьей бухты
Ты был ботаником, приятель, безусым юнцом,
Рванул на месяц в Индию вместе с отцом.
И там увидел Махарани, босоногую апсару Гоа.
Она играла фаерами и, толпу веселя,
В одном бикини выходила танцевать на углях.
Звенели тонкие браслеты, и стремительней кружилась земля.
Она вгляделась, улыбнулась, прикоснулась рукой – душистой, маленькой и смуглой, беззащитной такой,
Сказала: baby, baby, baby don't afraid and go on!
И ты шагнул, смешной мальчишка, прямиком на огонь,
Сжимая потную, горячую, родную ладонь.
И ты прошёл без остановки и впервые заслужил поцелуй.
Назавтра был билет в Калькутту, и отец настоял –
Забудь про уличную девку, ведь она не твоя.
И ты вернулся в серый Питер и успешно поступил в институт.
Штаны просиживал на парах, грыз Фортран и матан,
Учился пить и охмурять немногочисленных дам.
Играл с друзьями, опрометчиво считая, что блюз,
Искал себя на фестивалях и в тусовке олды,
Мотался в Крым и на Байкале получал за труды,
И стал чертовски популярен, первый парень и безбашенный фрик.
К тебе ходили за советом, приносили траву,
Попеременно приглашали на Алтай и в Москву.
Девчонки ждали у подъезда, улыбаясь и моля "посмотри".
Ты каждой Еве делал новый упоительный сад,
Надеясь встретить неземное благородство апсар,
Они просили слов и денег, матерились и хрипели "ты мой"!!!
Какая ревность, дорогая, я живу наугад,
Ищу ключи чужого рая на других берегах.
Ступай-ка замуж за цивила, приоденься и косметику смой!
Но все кончается, и тема исчерпала сюжет.
Ты поболтался на балконе на восьмом этаже,
Потом постригся, бросил дудку, сдал любимую гитару в ломбард.
Стал аналитик в бизнес-центре, считаешь бабло,
Жена и мама полагают, что тебе повезло,
И лишь отец молчит на кухне, глушит виски и врубает Дорзов.
Он пил свободу, не жалея окровавленных губ,
Он помнил Цоя и Сашбаша, ленинградский рок-клуб,
Теперь он менеджер в отставке, неподъёмен, бесполезен и туп.
А ты живёшь от банка к бане, проводя год за два.
И вспоминаешь, как в десятом полетел на Гоа,
Вот только вместо Махарани – наркоманы, троглодиты и срань.
Вокруг трансуха, дискотеки, нищета и ворье.
И даже гуру Варанаси не слыхал про неё.
Ведь на углях танцуют садху, а не бабы, потрясая бельём.
И ты живёшь, ворчишь на сына, изменяешь жене,
Ты позабыл, как улыбаться наяву и во сне,
Ты серый камешек опоры на великой ленинградской стене.
Лишь раз в году ты уезжаешь – просыпаться в Крыму,