Следующие минут десять мы прибываем в неловкой тишине, которая наполнена моим жеванием.
- Варя, - начинает Харрас, - а откуда ты?
Я сыто выдыхаю и отодвигаю от себя тарелку, вытирая руки мокрой тканью.
- Не знаю, слышал ты или нет, но я из Мурманска, - говорю я и ищу в лице парня хотя бы каплю узнавания, но в его глазах лишь растерянность.
- Я… не понимаю, честно.
В его глазах читается непонимание и любопытство. С его плеча слезла большая рубашка, открывая смуглое плечо с черной татуировкой лапы волка.
- Может, ты просто не до конца знаешь всю область.
Харрас мотает головой.
- Я как сын вожака знаю всю карту, все дружеские и вражеские кланы. И тут не может быть ошибки – на нашей карте нет такого клана «Мурманск», - последнее слово он произносит с легкой неуверенностью.
На моем лице, видимо, столько грусти и печали, что Харрас протягивает руку и кладет ее мне на плечо, сжимая горячими пальцами кожу. Не может такого быть.
Глава 6
- Если хочешь, то мы сходим с тобой в хранилище – и я тебе всё покажу. Но чуть позже, потому что тебе нужна меховая одежда как детям. А ее нужно делать на заказ.
Я киваю, отдаленно улавливая смысл его слов. Голова идет кругом, и я еще раз смотрю на смазливое лицо парня, пытаясь рассчитать, насколько он в своем уме. Потому что мне кажется, что я нет. Внезапно из-за своей дезориентированности я начинаю заваливаться вперед, пока моя щека не прижимается к горячему плечу, а сильные руки не ложатся мне на спину.
- Эй, слушай, всё не так плохо, на самом деле, - говорит Харрас и с трудом подбирает слова, потому что вряд ли молодой парень, который всю свою жизнь растет с папой и мамой в какой-то общине без электричества и современных удобств, знает, как я себя сейчас ощущаю.
- Правда? Я бы посмотрела на тебя, если бы ты попал в другой для тебя мир, - затараторила я, подаваясь назад и резко убирая сильные руки со своей спины. – Ничего нормального здесь нет, знаешь. Я в панике. Меня похитил какой-то мужик, притащил в это место, потом нашел другой и притащил сюда. Куда сюда? Я так и не поняла. Где-то там меня сейчас ищут и волнуются, пока я вынуждена просиживать в ожидании своей смерти в какой-то дыре.
Харрас молча и внимательно выслушивает меня, а затем встает и обращает на меня свои потемневшие глаза, в которых читается обида и злость. Он отходит к двери и поворачивается.
- Знаешь, понимаю, что ты сейчас не в лучшем положении, потому что по каким-то неведомым мне причинам потеряла дом, но не смей оскорблять мой. Мы отнеслись к тебе лучше, видимо, чем ты того заслуживала.
И он исчезает за дверью, впуская следующего посетителя в свободном хлопковом одеянии. Обри. Его руки скрещены на груди, а глазах, в отличие от сына, нет обиды – лишь разочароание. Становится понятным, что он слышал каждое сказанное мной слово. Обри стремительно подлетает ко мне и хватает за запястье, вытаскивая меня в коридор, а затем и на лестницу на первый этаж. В это время мои голые ноги тащатся по полу, иногда цепляя острые занозы, а иногда получая удары о все встречающиеся по пути объекты. И в итоге мы оказываемся на улице. Это я отчетливо понимаю, когда мои горящие ступни касаются холодного снега.
Я в ужасе поворачиваюсь и смотрю на Обри. Несколько прохожих останавливаются и с интересом смотрят на разыгравшуюся перед ними картину, но Обри им этого не позволяет, одним взглядом намекая на то, чтобы они поскорее уходили отсюда. В моей груди горит обида, хочется расплакаться от боли и унижения. Вдвойне неприятно то, что это делает тот, кто стал мне немного симпатичен за то короткое время, что мы успели уже провести вместе.
- Иди к тому дому, - упрямо звенит над моей головой. Руки мужчины скрещены на груди. Он обманчиво спокоен, но почему-то это меня очень беспокоит.
Я смотрю на свои истерзанные ступки и холодный снег, а затем перевожу возмущенный взгляд на Обри.
- Издеваешься? – выпаливаю я, ощущая, как от гнева мои щеки окрашиваются в красный цвет.
- Нет, в этой дыре, если ты хочешь выжить до своего возвращения домой, тоже нужно заработать себе на кусок хлеба. И твоя работа начинается прямо там. Не нравится, - он кивает в сторону леса, - лес для тебя всегда открыт.
Я открываю рот, чтобы выпалить очередное возмущение, но затем закрываю, и под пристально-насмешливым взглядом Обри поджав губы топаю по снегу к тому дому, где совсем недавно видела мужчину с каким-то стариком.