Внезапно белый зверь тормозит около меня – и мои уши наполняет отвратительный хруст костей. Шерсть превращается в практически гладкую кожу. И вот передо мной стоит на коленях взбудораженный Обри. Я шокировано смотрю на голого мужчину, чья кожа неестественно бледная, карие глаза практически черные – они лихорадочно блестят, на лбу капли пота, а грудная клетка часто вздымается. Он оборотень? Что за черт. Мое дыхание частое и рваное. Я закашливаюсь – и ощущаю, как из уголка губ течет смешанная с кровью слюна.
Обри тянет руку к моей шее, между бровями собраны крупные морщины.
- Боги, - хрипит он и ударяет кулаком по земле. Я вздрагиваю от неожиданности и боли.
В поле моего зрения появляется Харрас, зеленые глаза, как и у отца, темные, он задыхается от напряжения. Как только его взгляд касается моей шеи и плеча, то я вижу, как искажается от ужаса лицо парня, который еще, в отличии от отца, не умеет скрывать эмоции за непроницаемой маской.
- Он ушел, отец, парни погнали его до границ, но он ушел, - задыхаясь, отчитывается Харрас, присаживаясь передо мной на колени в голый снег. И как им не холодно? Интересно, Харрас тот самый серый волк?
Обри осторожно подсовывает руки под мое тело и поднимает меня. Губы поджаты, жевалки гуляют под кожей, выдавая волнение хозяина. Мы идем очень долго. Такое впечатление, что несколько часов. Тело ломит и болит как при простуде. Я то проваливаюсь в темноту, то выскальзываю оттуда как из глухой глубины.
- Она пахнет иначе, - шепчет недалеко Харрас.
Я напрягаюсь, стараясь сосредоточиться на разговоре, который, возможно, идет обо мне. Шея адски болит, парализуя всё тело, так что сильно шевелиться я не могу.
Следует долгая пауза, прежде чем Обри решается ответить.
- Она и должна так пахнуть, - гудит могильный голос Обри. – Изменения не обратить, Харрас.
- Они придут за ней? Они же не оставят так просто свою самку другому клану, - хрипит как от боли Харрас.
- Если она переживет обращение, то не оставят, - подтверждает отец.
- Я не отдам ее, слышишь? Они не будут с ней нянчиться, отец, - повышается голос парня от волнения и переполняющих его эмоций. Я даже могу представить в своей голове, как он активно жестикулирует. – Она не переживет их обычаев, я же вижу. Да и ты это видишь, признай.
На последних фразах Харрас чуть ли не плачет. Его голос настолько дрожит от ужаса, что я сама от непонимания ситуации начинаю тяжело дышать, тем самым заставляя тело напрягаться ныть от боли еще сильнее.
- Это уже не наше дело, Харрас, - холодно отвечает Обри – и мне становится не по себе от его безразличия. Я не понимаю, что со мной происходит, и куда ведет меня моя судьба. Но услышав Обри, его смирение и холодность, мне становится еще хуже. Я как будто теряю почву под ногами.
- Ты можешь же что-то придумать? Скажи, можешь? Она уже умирает, а если переживет обращение, то умрет в их клане еще раз, - парень уже практически рычит. Мы делим наше отчаяние с ним пополам. Я выдаю стон и всхлипываю от очередного приступа лихорадки, накрывающего меня с ног до головы.
- Я должен в первую очередь защищать своих волков – чего и тебе советую. А только потом думать о себе, Харрас, - зло рычит Обри. Я открываю глаза и вижу искривленное от ярости лицо Обри: губы приподняты, открывая два белых клыка. Я дрожу в руках и зажмуриваюсь.
- Но а как же твои слова о том, что стоит помогать нуждающимся? – не унимается Харрас, когда мы заходим в уже знакомый дом Пегги. Старик, видимо, уже успел вернуться, поэтому быстро выбегает навстречу Обри. Его глаза округляются, руки начинают дрожать.
- Она пахнет иначе, - хрипит старик и дотрагивается до моего лба. – Неси ее за мной.
Пегги разворачивается и направляется в мою комнату, но потом, поняв, что Обри не следует за ним – быстро возвращается обратно и встает вплотную к мужчине, задирая голову наверх. Даже я понимаю, что он злится.