- Харрас не вернется до завтрашнего утра точно.
Я перевожу взгляд на лицо Обри. Он выглядит уставшим и измотанным: под глазами темные круги, кожа чуть бледная – лишь глаза всё такие же внимательные и проницательные.
Киваю Обри, а у самой от страха сердце скоро грудную клетку проломит. Коленки трясутся, я разворачиваюсь и обнимаю Пегги, стискивая обманчиво хрупкое тело старика. И такое противное чувство в груди, как будто мы прощаемся.
- Я буду приходить к краю леса и наблюдать, как ты пыжишься один на кухне, радуясь, что теперь мне не нужно ковыряться в гнилой картошке, - говорю я.
Руки Пегги смыкаются на моей спине. И когда это происходит, что-то надламывается во мне. Я размыкаю объятия и отступаю назад к Обри, чтобы не пустить слезу. Как говорится, долгие проводы – лишние слезы.
Я следую за широкой спиной Обри как за маяком. Мы молча выходим из дома и направляемся в лес, но далеко не в одиночку. Вокруг полно зевак, которые стоят группами и наблюдают за нами: кто-то язвительно ухмыляется, скрестив руки на груди, а у кого-то в глазах читается переживание. Возможно, не такой уж я и плохой человек. Встречаются и те, кто смотрит на меня с огромным сомнением, как будто голова разрывается от противоречий, а правильно ли они поступили. И это тоже бальзамом успокаивает мне душу, но я всё равно не могу избавиться от чувства, как будто меня как овцу ведут на бойню.
Когда мы уже давно идем в лесу, а от поселения вдали мелькают лишь огоньки, я оглядываюсь и останавливаюсь. Обри оборачивается и недоумевающе смотрит на меня. Карие глаза осматривают меня с ног до головы. И внутри начинает колыхаться пожар. Я опускаю взгляд на землю, припорошенную тонким слоем снега, и обнимаю себя руками.
- Чего ты остановилась? – гремит в тишине голос Обри. – Нам осталось немного до домика.
- Скажи мне, где ты меня нашел. Вернее покажи это место, - перехожу от волнения на хрип я.
Обри молчит и ничего не отвечает. Он подходит ко мне и наклоняется, прислоняясь своим лбом к моему. Я задерживаю дыхание от концентрации его запаха, который щекочет ноздри и волнует тело.
- Ты хочешь уйти? – звучит тихое в замерзшем лесу.
Там, где мы прислоняемся лбами, становится горячо как никогда. Я смотрю на манящие губы и признаюсь сама себе, что химия между мужчиной и женщиной, о который часто пишут в романах, бывает. И вот сейчас я ее чувствую – у худу или добру.
- Да, Обри, - шепотом отвечаю я. – Здесь я чужая. А там мой дом. Мои близкие. Я должна хотя бы попытаться найти выход отсюда.
Обри хмурится и слегка мотает головой, потираясь о мою кожу. Мне кажется, что его губы вот-вот коснутся моих. Я ощущаю их влажность и пульсацию крови, но Обри делает шаг назад. Он тяжело дышит. Его зрачки расширены. Ладони сжаты в кулаки.
- Давай я покажу тебе твой дом для начала, - выдает быстрое он и разворачивается, направляясь дальше в лес. Он не дал мне однозначного ответа, но и не сказал нет, а это значит, что, возможно, придет время, и Обри поможет мне.
- Ты не отказываешь мне, - говорю я, следуя за ним по пятам.
Обри останавливается и резко разворачивается, проводя глазами по деревьям за моей спиной.
- Нет, - холодно говорит он и кивает себе за спину. – Давай поторопимся.
Я оборачиваюсь и пытаюсь понять, что так насторожило волка, но ничего не чувствую.
- Что такое? Что ты чувствуешь? – спрашиваю я и снова перевожу взгляд на мужчину.
- Везде следы черных. Их запах слишком явно присутствует в лесу, - утробно отвечает Обри, порыкивая как волк.
- Возможно, пахнет от меня? – смущенно предполагаю я.
- Нет, твой запах отличается от их запаха. Единственное, что тебя связывает с ними – это вид волка, - Обри подходит и берет меня за руку, а затем тянет через раскидистые лапы елей глубже в лес, где стоит небольшой двухэтажный домик, который больше походит на жилой дом, чем на сторожку егеря.
- Поживешь здесь пока, - говорит он, впуская меня в пустой дом, в котором пахнет легкой затхлостью и запущенностью, что вполне логично, если тут давно никто не живет.