Я расстегнула пиджак и враз застыла, словно налетев на невидимую стену.
- Привет, мы не в обиде.
Кхан с неестественно прямой спиной восседал на стуле возле окна, закинув ногу на ногу и сцепив перед собой руки в замок. Ошеломительно - прекрасный, в безупречно - элегантном костюме и в тон подобранном галстуке. Волосы на пробор вдоль правильного овала лица, пронзительный взгляд из под прямых бровей.
- Ты стала еще красивей, Сани, разлука явно пошла тебе на пользу.
Угол плотно сжавшихся губ нервно дернулся вниз и Кхан повел шеей, словно пытаясь избавиться от неожиданной судороги.
- Присаживайся, пожалуйста.
Учтивый жест в сторону и чьи - то руки опускаются мне на плечи, толкая на стул возле стены, прямо напротив связанного Вила.
- Вынужден был его успокаивать подручными методами, твой друг не хотел униматься, пришлось охране привести его в бессознательное состояние, - небрежный жест рукой на обстановку комнаты и скупое дополнение сквозь зубы. - У вас здесь мило... приятно, осознавать, что ты променяла меня на так себе дом и посредственного мужчину... не в первый раз, Сани, только с предыдущими ты переспать не успела.
Кхан деланно улыбается, пытаясь казаться дружелюбным и милым, но нервно бьющаяся жилка и судорожное движение шеей, выдают его гнев, едва сдерживаемую ярость. Я бы испугалась... недавно... но я стала другой. Он не имеет на меня прав, он не может мне приказывать, у него нет надо мною власти.
- Вначале одноклассник, сплошной примитив и серость, следом разорившийся художник, потом вот эта глыба мышц, необразованная, нищая, некрасивая, - он смотрит на меня и в глазах отражается то, что он пытается не показать, злость. - Ты совсем не разбираешься в мужчинах или это я чем - то не угодил бедной сиротке?
- Может быть, тем не угодил, что был и остаешься гребанным извращенцем, у которого встает исключительно на тех, кто может тебе отказать?
Я допускаю, что он сорвется со стула и даст волю испытываемой злобе, но я больше не желаю подчиняться, я устала бояться, хватит с него моего страха и трепета перед ним, несокрушимым и всемогущим.
- Ты научилась разговаривать не только о погоде?
Кхан все еще пытается казаться милым и даже немного ироничным, пытается поддержать беседу.
- Меня не били, не унижали и не принуждали ложиться в постель с монстром.
- По мне, так его внешность показательная для чудовища.
- Он самый добрый человек из встреченных мною...
Кхан нетерпеливо перебивает, почти выплевывая сквозь сжатые зубы:
- Мне ты отвела роль злодея в дешевой мелодраме с беглой супругой и ее любовником?
- Ты называл меня шлюхой.
- Это был комплимент, разве Вил не благодарен за твое обучение?
- Его пугал мой профессионализм.
- Не обманывай себя, Сани, в постели ты совершенна, кто откажется от такой женщины?
- Мужчина... обычный мужчина, без сдвигов и претензий на полное подчинение, которому не нужно ломать, чтобы самому подняться.
- Я правильно понимаю, - Кхан чуть откидывается на спинку стула, и улыбается мне, тепло и искренне. - Ты не вернешься по доброй воле?
У него нет надо мною власти, я повторяю это про себя и тоже улыбаюсь, только получается не так естественно и лучезарно, как у него.
- Ты мне не нужен.
- И ты мне это прекрасно показывала, я был нужен кому угодно, кроме тебя. Ты сбежала и в этот раз спряталась даже удачней, чем в прошлый твой побег. Пока тебя искали среди нищего сброда, в благотворительных заведениях и в свободных поселениях, тебе хватило ума не уехать, спрятаться в городских трущобах и даже выйти замуж. И вот я, богатый, успешный... самый желанный жених Нассена, но только не для тебя, соответственно, сбиваюсь с ног и трачу кучу денег на твои поиски...
- Для меня ты был самым лучшим насильником Нассена, прочие доблести несколько меркли по сравнению с этой, твой главной и незабываемой гранью...
- По закону жанра ты должна была влюбиться в меня, но ты не следовала законам, почему же я должен был соблюдать правила общепринятой игры?
- Сломать меня было для тебя забавой?
- Я всего лишь учил тебя почтению, привязывал к себе и не ломал, я не ломаю, - Кхан театрально спотыкается на середине фразы и тут же заканчивает предложение. - Принадлежащие мне вещи.
Насмешливый взгляд из под ресниц, змеиная усмешка на губах, длинные пальцы лениво поигрывают вынутой из портсигара сигаретой.
- Ну, же, - выгнутая иронично бровь. - Ты не будешь возмущаться, Сани?
- Я тебя ненавижу...
- За то я люблю, этого хватит на двоих, друга придется оставить.
- Я останусь с ним.
- Что может вас связывать, кроме твоей необходимости спрятаться от меня, но больше в этом нет смысла...
- Он дарит мне подарки и устраивает семейные праздники, Вил не задвигает меня в угол, пока веселятся другие.
Кхан прикуривает, затягивается и выдыхает ароматный дым в потолок, потом небрежно кивает в сторону связанного и беззащитного Вила.
- Я не могу позволить быть тебе такой преступно счастливой со своим любовником.
- Он мой муж.
- Я твой законный супруг и единственным им и останусь, если уж не довелось остаться твоим единственным мужчиной.
- Мне плевать, я подам на развод и обращусь в прессу, хочешь пять минут такой славы, дорогой супруг?
- На что ты надеешься, Сани?
Его охрана тенью у стены, равнодушные, подчеркнуто - отстраненные, послушные исключительно воле хозяина.
- На что надеешься ты? В Нассене запрещено владеть людьми, у нас демократия и полная свобода.
Кхан сдержанно кивает, словно бы соглашаясь с моими словами, и произносит:
- Демократия легко продается, были бы деньги, моя маленькая глупая девочка, свободен тот, у кого есть деньги, все остальные рабы с иллюзией свободы.
- Твое извращенное...
- Полно, Сани, обойдемся уже высказанными тобою оскорблениями, большего, боюсь, мое чувствительное эго не вынесет. Ты и так меня почти растоптала тем, что вышла замуж за грошовую пародию на человека.
- Не смей...
- Не сметь что?
Кхан глубоко затягивается, небрежно стряхивает пепел на ковер и смотрит на меня, чересчур спокойный, почти умиротворенный, на удивление сдержанный. Это вызывает страх, но он ничего не может мне сделать, я пытаюсь убедить себя в этом снова и снова, но срываюсь, переводя взгляд на бессознательного Вила.
- Почему он не приходит в себя, что ты с ним сделал?
- Даже пальцем не дотронулся, охрана вколола успокоительного, я пришел лишь поговорить и убедить тебя вернуться.
- Я не вернусь.
Отчего - то не особенно хочется доверять его снисходительности и он, словно читая мои мысли, открыто улыбается мне.
- Почему ты не можешь поверить в такого вот меня?
- Когда тебя интересовали только разговоры?
- Предлагаешь воспользоваться спальней?
- Предлагаю убраться из моего дома.
Сюзи не видно и не слышно, и я надеюсь, что она ушла с Энтони к соседке, на вечерний чай, и Кхан попросту ее не застал, но уже довольно поздно и она может вернуться в любую минуту.
- Ты должен уйти.
- С чего бы это?
- Мы поговорили, я не вернусь, меня не переубедить.
- Я обещаю измениться, стать более терпимым...
- Ты повторяешься...
- Я признаю, что был не слишком приветливым супругом, если ты вернешься, я не стану тебя избивать, обещаю. Слишком долго искал, чтобы получать удовольствие от твоего унижения. И ведь наткнулся случайно, я не собирался искать в том направление, детектив проявил самостоятельность, запросив данные на тех, кто получал или менял место жительство после побега, твое новое имя значилось на третьей странице очень длинного списка. Столько впустую потраченных дней, столько переживаний и сомнений, пока ты наслаждалась свободой и любовными похождениями.
Кхан жадно затягивается сигаретой, потом давит окурок об стол и медленно поднимается со стула. Потягивается, будто разминаясь, расстегивает пуговицы пиджака. Он великолепен в классическом костюме с жилетом и галстуком, впрочем, чисто физически он великолепен в любой одежде и без нее тоже. Особенно выигрышно он выглядит, когда одет именно вот с такой немного устаревшей тщательностью к мелочам. Галстук в тон костюму, платочек в кармане пиджака в тон сорочке, носки в тон начищенным до блеска туфлям ручной работы и неизменные часы на золотой цепочке, прикрепленные к жилетке и чуть волнистые пряди волос до плеч, небрежно уложенные на прямой пробор. Неожиданная прическа для такого старомодного в мелочах джентльмена.