— Ладно, пусть будет так. Но почему они не остались у вас?
— У них своя воля. Говорят, они попали в руки молодежи. А это и хорошо и плохо одновременно.
— То есть?
— Юные нестандартные умы могут распорядиться ими совсем не так, как планировали создатели этих реликвий.
— В таком случае, необходимо как можно скорее найти шары и поступить с ними правильно!
— Знаете ли, молодой человек, я прожил настолько долгую жизнь, что пришел к выводу о том, что нужно поступать так, как необходимо, а не так, как правильно.
— Не понял? - от неожиданности я чуть не уронил чашку с кофе.
— Больше я вам сказать ничего не смогу. До свидания.
Он поднялся из-за стола, швырнул официанту какую-то купюру, закурил и вышел.
Я попросил было счет, но официант махнул на меня рукой и буркнул что-то вроде «расплатились уже». На столике остались недоеденная половинка круасана и полчашки кофе.
Улица была пуста. Как я ни напрягал зрение, в пределах видимости никого похожего не было. Мой собеседник исчез.
Глава 8. Очень грустная кореянка
Улица проплывала мимо картонной декорацией. Небо хмурилось. До дома оставалось метров пятьдесят, когда я внезапно свернул на дорогу, ведущую к прогулочной парковой аллее. Там, в самом ее начале, сидела на деревянном ящичке седая бабушка, предлагавшая всем проходящим купить у нее цветы.
Повинуясь какому-то странному наваждению, я остановился напротив нее.
— Цветочки, мил человек, - сказала она, показывая вполне себе неплохой букетик. - Недорого, последний остался. Подарите жене.
— У меня нет жены, - вздохнул я.
— Девушке.
— И девушки нет. Но букет давайте.
— Давайте на нем напишем что-нибудь?
— Зачем?
— Ну... Бирка тут есть. Все пишут. От кого, ну всякое там...
— Номер мой телефонный напишите, - сухо сказал я и продиктовал свои десять цифр.
— Дарите на здоровье, - улыбнулась бабулька, отдавая мне букетик.
— Спасибо.
Метров через двести я поравнялся с ларьком, в котором продавали мороженое. Из него выглянула голова девушки, обрамленная чудесной сиренево-металлической прической. Огромные глаза за черной оправой очков посмотрели на меня просяще и немного жалобно.
— Мороженое, - констатировала девушка.
— Дождь сейчас пойдет.
— Это же так романтично — мороженое под дождем.
— Да? – с сомнением в голосе ответил я, представляя стекающие с вафельного рожка полупрозрачные белые капли.
— А вы попробуйте.
— Ванильный пломбир, пожалуйста.
Спустя минуту я поймал себя на мысли, что настолько по-идиотски еще ни разу не выглядел. В одной руке был зажат букет цветов, в другой шуршал не распакованный кулечек с мороженым, а волосы начали покрываться каплями теплого дождя.
Но, как выяснилось, в своей нелепости я был не одинок. На мокрой скамеечке сидела девушка дальневосточной внешности. Ее глаза смотрели куда-то в далекие галактики, и в них плыла такая неимоверная грусть, которую я ни у кого доселе не видел. Мне захотелось подойти к ней, обнять и прошептать какие-нибудь добрые пустяки, но правила приличия не позволили. Впрочем, кое-что для нее сделать оказалось можно.
— Это вам, - сказал я, протягивая девушке цветы.
— Нье говорью русский, йезвините, - ответила она, и голос ее задрожал.
Я открыл кулечек и подал вместе с букетом.
— Это так романтично — мороженое под дождем, - сказал я. - Улыбнитесь!
— Спасьибо, - застенчиво произнесла девушка, опуская вниз взгляд своих раскосых глаз.
Не дав ей опомниться, я быстрым шагом удалился. Пройдя несколько метров, оглянулся, и не смог не залюбоваться на то, как она задумчиво откусывает маленькие кусочки от мороженого и недоуменно смотрит на букет. Кто бы она ни была, надеюсь, мне удалось сделать ее хоть чуточку счастливее.
Когда я уже практически подошел к двери своего подъезда, в кармане задрожал и заверещал телефон. Мила.
— Вы сдурели вконец, - с места начала она. - Мы, вообще-то, убийство расследуем, если не забыли. И ни от одного из вас ни слуху, ни духу. Ведете себя, как придурки. Вот как на вас надеяться? Вы где вообще?