— Я дома. Почти. Лунный не знаю где.
— Вот и я о том же. На звонки не отвечает.
— Сейчас сгоняю к нему домой и на яхту, гляну. Если что, перезвоню.
— Лучше уж я.
— Это почему же лучше?
— Потому что ты на своих троллейбусах три часа на это потратишь.
— Эпоха общественного транспорта ушла в прошлое.
— Не поняла. Ты машину купил, что ли?
— Ага. Так что жди, в течение часа либо он, либо я тебе перезвоним.
— Новости, однако. Меня в курс дела поставить было, видимо, ниже достоинства. Ну ладно, - протянула Мила, шмыгнув носом. – Вот так всегда. Буду ждать.
В тот момент, когда старушка «Лада» отчаливала от подъезда, мне почему-то показалось, что на дальней скамеечке сидит та же самая восточная девушка, что была в парке. Странное ощущение.
На яхте Лунного не было, видимо, из-за дождя.
Все время поездки до его дома меня не оставляло какое-то странное и мрачное чувство. Отчего-то чудились везде вокруг раскосые японские мертвые девочки. Или же нет, не чудились? Странно реальные, они молчаливо стояли и своими белыми безжизненными глазами смотрели на меня, провожая бессмысленными взглядами. Было невероятно сложно сохранять спокойный стиль езды в таких условиях, но в моем случае «остановиться» означало «умереть». Озноб предательски заполз под кожу. Та девушка — кто она? Почему и зачем она следит за мной? А ведь наверняка это она. Смотрит пристально десятками глаз своих мертвых теней. Господи, вот тебе и мороженое под дождем. Невероятно романтично.
Теперь уже на каждом перекрестке, на каждом переходе стояли девочки с маленькими лицами и черными раскосыми глазами.
Нет, это было невыносимо. Наверное, самое страшное из всего на свете — это знать, что за тобой следят, но не иметь ни малейшего представления о том, кто это именно и как охотник может нанести свой удар.
Наконец путь завершился у места обитания Лунного, и я с чувством облегчения в душе припарковал машину, благо мест было достаточно.
В мрачной зеленой тишине хрущевского дома был слышен каждый шаг. Странно. Слишком тихо. Я поднялся на его этаж и позвонил.
Клянусь, я знал звук его дверного сигнала. Тонкая мелодичная трель. Но на этот раз было все не так.
Звонок ударил тяжелым боем колокола и растворился в тишине долгим эхом. Черт. Все же верно — номер дома, квартиры. Да и знаю я это место уже много лет. Вроде бы. Но по факту это не та локация, в которую нужно было попасть.
Где-то на самой границе слуха я почувствовал странное пение. Низкий тяжелый голос мелодичным речитативом читал какую-то молитву. Это было невероятно жутко.
Я ударил в дверь кулаком. И она открылась.
В это же мгновение словно свежий ветер пронесся мимо, сдув все это наваждение.
Лунный был дома, всецело поглощенный каким-то загадочным процессом. Как оказалось, вырезанием разнообразных фигур из цветной фольги. Он вообще очень странно отреагировал на мое появление.
— Не спрашивай меня ни о чем, - сказал мой друг. - И лучше вообще ступай своей дорогой. Я сегодня сам не свой, но при этом весь в себе.
— Спрашивать я не буду, - ответил я. - Но знай, что за твоей дверью реальность уже не наша.
— Именно поэтому я работаю с цветной фольгой, - холодно отозвался Лунный. - Дело, честно говоря, совсем плохо. Кыц, пожалуйста, скажи Миле, что ты нашел меня живым, молодым и как бы красивым, но свали отсюда как можно скорее. Риск неоправданно велик.
— Как скажешь, - сказал я, закрывая дверь. Сегодня я был готов поверить ему как никогда до этого.
Уже на улице я нашел в себе силы взять телефон. Не имея возможности рассказать все, ограничился простой констатацией факта наличия Лунного в живых и очень относительно в рамках рассудка.
Мила успокоилась и, тяжело вздохнув, сказала:
— Приехали бы что ли?
— Завтра, я думаю. У меня есть, что сказать, у него, по всей видимости, тоже.