— Это не часовня, и даже не ее модель, - сказал он через некоторое время. - Это кенотаф.
— Что? - спросил я.
— Кенотаф. Посмертный памятник без могилы. Обычное дело на дорогах, где разбиваются насмерть люди в авариях. Тела хоронят на кладбищах, а памятники оставляют на месте трагедии. Там внутри фото какого-то пацана, но все в пыли и паутине, ничего рассмотреть толком не удается. На, глянь, может ты более зоркий.
Но сколько я не пытался сосредоточить взгляд, ничего кроме пожелтевшей фотографии с неразборчивыми буквами, увидеть не удалось.
Тем временем Лунный достал откуда-то из своих многочисленных карманов маленькую отвертку и мягко отстранил меня от окошка. Действуя очень аккуратно, он отделил одну часть фрамуги от другой, тем самым открыв возможность выставить стекло. Затем он убрал всю пыль и паутину в нише с фотографией. Оттуда на нас теперь ясно и неприкрыто смотрело веселое улыбающееся лицо юного мальчишки.
— Нечаев Иван, - прочитал Лунный. - 12.06.58 — 03.07.72. Так. Хороший памятник. Но почему здесь, в диких кустах, не на дороге, где этого парнишку могли сбить? Убил его кто-то здесь, что ли? И такая странная забота... Целую часовню отгрохали. Кыц, ты что-нибудь понимаешь?
— Пока нет, - честно сказал я. - Прятать такой монумент в придорожных кустах за пару десятков метров от дороги — глупо. Если только не сделать предположения, что этот... как ты там назвал...
— Кенотаф.
— Да, воздвигли на месте обнаружения трупа.
— О! Постой. Да, возможно. А куда ведет эта дорога? - и Лунный показал, что съезд, на котором мы остановились, на самом деле был началом давно заброшенного пути, уходящего куда-то в лес.
— Проедем да посмотрим.
— Давай. Только надо сначала заделать окно. А то это вандализм, знаете ли.
Лунный как-то очень нежно посмотрел на фотографию пацаненка за стеклом и вздохнул. Минуты не прошло, как стекло встало на место. Я похлопал своего друга по плечу и пригласил в машину.
Мы тронулись по направлению в перелесок, в котором старинные деревья перемешались со страшным и кривым сухостоем. И тут до меня с заднего сиденья дотронулась маленькая нежная ладонь.
— Можно я расскажу?
— А, да. Лунный, послушай, пожалуйста, Лан.
— Слушаю, мисс Хонг.
— Я была совсем еще девочкой, мне было двенадцать лет. У нас в районе произошло страшное преступление. Одного мальчика задушили и бросили тело в сквере, что был за кварталом. У него на шее был плотный сухой зеленый шарф, которым его и убили. Я была там и смотрела на то, как его упаковывали в пластиковый пакет и уносили. Но когда мешок застегивали, небольшая часть от шарфа оторвалась и упала на землю. Я потом подняла ее и отнесла домой. Я умею вязать и сразу поняла, что это не ткань и не вязаное изделие. Я намочила этот кусок и посмотрела на него в лупу. Это были водоросли! Но как можно задушить человека мокрыми мягкими водорослями? Это же было невозможно. И я пошла в полицию и сказала им, что я думала по этому поводу, и что в этом деле явно есть колдовство. Тогда они позвали двух монахов и бонзу, а те пошли посмотреть на труп. Через день монахи и священник нашли в нашем районе старуху, которая умела колдовать, и она сказала, что убила парня, призвав демона зеленой воды. Ее арестовали, и я о ней больше ничего не знаю.
— Мисс Хонг, вы сейчас оказали неоценимую помощь следствию, - серьезно сказал Лунный. - А заодно дали мне пример того, как нужно реагировать на самые, казалось бы, нелепые предположения. И еще Миле хорошо бы это послушать. Вот Корея, а? Полиция при расследовании убийства не гнушается позвать бонзу и монахов! Уровень, что ни говори. Но мисс Хонг, вы сказали про демона зеленой воды. Боюсь, у нас здесь орудует если не тот же самый тип, то очень близкий к нему. Что вы знаете о нем?
— Ничего, - просто ответила Лан. - Я тогда очень испугалась и не совала свой нос в это все.
— Кыц, я склонен верить твоему чувству, - обратился ко мне Лунный по-русски. - Эта девушка тебе дана не просто так.
— Я о том же. Случайностей не бывает. Но слушайте, друзья мои, мы тут приехали куда-то в очень странное место!
Я остановил машину, и мы все втроем вышли на мягкую, усыпанную желтыми сухими хвоинками землю. Перед нами возвышался металлический забор — ржавый и кривой. Дорога утыкалась в лист старой профилированной стали, и точно такие же десятками уходили направо и налево, ограничивая какую-то явно запретную территорию.