— Я тоже. Ладно, пусть это будет пробная миссия. Если не получится, просто ретируемся.
— Вариантов нет, - кивнула Лан. - Пусть будет так.
Пока мы неспешно собирались, я набрал Милу. Чувствовал я, что от бедного ди-джея они просто так не отвяжутся. И оказался прав.
Нет, он, конечно, не основной подозреваемый, но что-то скрывает. И, конечно, он в итоге рассказал, как группе ничем не примечательных молодых людей удалось завладеть столь ценными артефактами. И еще он сказал какую-то очень странную и удивительную фразу, от которой Миле, по ее словам, стало не по себе.
Мила предложила мне съездить к ней, чтобы прочитать протокол допроса, и я, конечно же, согласился. До запланированной встречи с Петром Дмитриевичем было еще вагон времени. Лан сказала, что в полицию не поедет, не только потому, что не поймет написанное, а потому, что дома дел полно.
К отделению я подъехал в крайне приподнятом настроении. Мила сразу же всучила мне в руки бумаги, отошла к окну и закурила.
Судя по протоколу, поиздевался следователь над парнишкой изрядно. Со слов ди-джея выходило, что он знал и про планируемую экспедицию, и про то, что в руках пацанов был синий шар, и про ту загадочную сущность, которая в итоге расправилась с Мамедовым. Вроде бы все в порядке, просто относительно взрослый парень покрывает идиотский поступок своих более юных знакомых. Но что-то в этой последовательности фраз не сходилось, что-то казалось нелогичным, только я никак не мог понять, что именно.
— Тут не все записано, - сказала Мила, увидев, что я дочитал протокол.
— Я понял.
— Где-то в середине беседы этот паренек вдруг изменился в лице и сказал примерно что-то такое: «туки-туки, странные звуки, ловите пешку вы, король ходит рядом».
— Ух ты, как интересно, - изумился я. - А дальше?
— А дальше он опять понес свою околесицу: «не видел, не помню, не знаю».
— Судя по тому, что здесь написано, он не договаривает. Особенно зная тематику его альбомов.
— У меня сложилось такое же ощущение, - вздохнула Мила, гася сигарету. - Но треки и песни — это всего лишь музыка.
— Ты его подозреваешь?
— Ну как тебе сказать... С одной стороны, он, конечно, наврал тут много. Но с другой я, честно говоря, не представляю, как обычный ди-джей смог организовать убийство и похищение так, что труп нашли за тридевять земель от места смерти, а от остальных только нелепые сообщения приходят. Нет, Кыц, это не убийца, хотя, возможно, он как-то связан с той силой, что всем там заправляет. Кстати, а этот Антиквар, о котором он упоминает — он тебе знаком?
— Не сказать, чтобы уж очень. Один раз виделись.
— Как он тебе?
— Знаешь, если бы я был полицейским, я бы его сцапал в первую же минуту. Очень мутный тип.
— «Мутный тип», - расхохоталась Мила. - И какая же статья УК у нас предусматривает подобный состав преступления?
— Да ну тебя, - досадливо поморщился я. - То, что он не чист перед законом, известно давно. Но ему покровительствуют какие-то фигуры, сила которых такова, что ему простили даже убийство.
— Вон оно как, - задумчиво присвистнула Мила, сменив издевательский тон на серьезный. – Про убийство у меня данных нет. Промашка. А то-то мне показалось, что этот танцор диско его побаивается. Ты расскажи то, что знаешь, а я сопоставлю со своими данными. Если правильно поняла, он так-то вообще контрабандист?
— И вор, - кивнул я. - Изначально шары были у него, но они перешли в собственность Ани Верлблум и компании.
— И он вот так по своей воле их отдал? Такую ценность?
— Вроде как да. И даже был доволен тем, что шары попали в руки молодежи.
— Хреново, что меня там не было, - Мила взяла со стола карандаш и укусила его. - Насколько он, по-твоему, был искренен?
— Я поверил.
— Мда. Странно. Черт, я с этим делом выкурила больше сигарет, чем за всю предыдущую жизнь, - посетовала Мила. - Умру, наверное, скоро. А еще знаешь, что я тебе скажу? Мне почему-то очень страшно.
Она была права. Даже здесь, в пропахшей деревом, кожей и потом комнате отделения полиции, в этом форпосте правосудия и силы, при ярком солнечном свете юного июня, было жутко. Меня не оставляло ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Каким-то непонятным холодом веяло от каждого угла, и каждый раз, когда вокруг замирала и повисала тишина, казалось, что кто-то холодный и мерзкий шепчет что-то неразборчивое прямо в ухо.