— Ну и как это нам поможет?
— Очень просто. Это универсальный ответчик на все случаи жизни. Там внутри огромное количество маленьких листочков очень тонкой бумаги, рисовой, я так полагаю. Безумно тонкой и нежной. И на каждом из них будет написан ответ. Ты задаешь вопрос, и кладешь палец вот сюда. И памплонка отвечает. Вот попробуй.
— Э... Кто будет моей женой?
— Получите и распишитесь, - усмехнулся Лунный.
Из тонюсенькой щелки выпал маленький листочек полупрозрачной бумаги, на котором было написано: «Из Южной Кореи Мирная Роза приедет в печали».
— Видал? - хохотнул Лунный, глядя на мою растерянную физиономию.
Не зная, что ответить, я замешкался, вскочил со стула и постучал в комнату Лан.
— Да-да, входи, конечно, - послышался ее голос.
— Скажи, пожалуйста, как переводится твое имя?
— Ну... Если очень примерно, то имя Лан — это как «тихая, спокойная, мирная». А фамилия Хонг — это в вольном переводе «шиповник», ну то есть роза такая.
— Обалдеть, - только и смог сказать я. - Ладно, больше не мешаю.
— Ну что скажешь? - ехидно улыбнувшись, сказал Лунный.
— Как? Как такое возможно? И еще — где ты, черт тебя возьми, ее нашел?
— Это был челлендж на уровне, - самодовольно произнес мой друг. - Но оно того стоило. А теперь нам следует задать по-настоящему важный вопрос.
— Как можно победить Лахаму? – со всей серьезностью произнес я.
Секунда – и ответ был получен. Мы с Лунным, столкнувшись лбами, разглядывали маленький тонкий листочек. Мой дружище жевал бутерброд с ветчиной и выглядел вполне обыденно. В отличие от меня, могу поспорить.
— Инструкция так себе, если честно, - сказал я. - Вот уж и правда, бред.
— «Тому, кто в душе цветок, легко сделать это. Тебе же скажу вот что. Возьми душу огня, тяжесть жизни и дыхание смерти. Смешай. Потом делай то, что противно воде. Руку держи ровно. Камень в огне и горячая медь, приложи ее к нему. И белая ткань для того, что останется. Тело ты свяжешь, а дух освободишь». Ну, нет, не бред совсем, зря ты! И это не сложно. Вот только не совсем понятно, куда тут медь прикладывать. Не связывать же его проволокой, в самом-то деле? А! Все, понял.
— А белая ткань?
— Хоронить тело-носитель, наверное. Это ерунда. Вопрос в принципе не сложный. Я продумаю несколько вариантов. Все, что нужно, у меня есть, слава Богу.
— Понятно. Видимо, душа огня, тяжесть жизни и что там еще у тебя в разряде повседневно используемых вещей. Я не сомневался. Ты только вот что скажи, дружище. Если даже очень примерно прикинуть количество вопросов от каждого из семи миллиардов человек по всему миру, то сколько же там внутри таких листочков? И как они помещаются? И по какому принципу сортируются?
— Тссс, - осадил меня Лунный. - Я сам ничего не знаю. Там много листочков, очень много, но они все чистые. Эта штука пишет ответ сразу после того, как задан вопрос. На том же языке. Изобретение одного испанского монаха, который, говорят, сразу дал дуба после того, как сие изделие закончил. Сплошная католическая магия, а еще тончайшая механика.
—С ума сойти можно, - резюмировал я.
— Можно, но не нужно. Так что инструкция по ликвидации у нас уже есть. Осталось лишь выяснить, кого ликвидировать, и попытаться встретиться с ним лицом к лицу. Когда планируем выдвигаться? Антиквар с нами не едет?
— Нет. Если он тот, о ком мы думаем, то он приедет сам. А с нами Лан, Петр Дмитриевич и Мила. Планируем завтра вечером. Нам нужно еще встретиться с бывшей девушкой ди-джея, и рандеву это запланировано сегодня в одиннадцать на заброшенном богородицком кладбище.
— Так... В целом можно сказать, что все отлично. Кладбище... Ладно. А лагерь? Это тот, где мы были?
— Ни фига. К тому, который нам нужен, даже подъезда нет.
— О! Феноменально круто. Ну, то есть, не очень. Эх, надо у Милы «Уазик» попросить.
— Сами доберемся. Там, по слухам, танк-то едва пройдет.
— А, понял. Ладно. Действуем следующим образом. Сейчас я домой — реквизит готовить. Потом звоню тебе и Миле, а ты — этому Дмитриевичу. Собираемся завтра на яхте.