— Теперь они могут слышать нас, а мы — их, - тихо сказала моя невеста, прочитав молитву. - Слушайте!
— Игрок... Это Игрок... - услышал я шелест множества голосов вокруг. - Зачем он пришел сюда? Чего он хочет?
— А вы чего хотите, заблудшие души? - спросил я громко, и сам удивился силе своего голоса, разнесшегося над кладбищем.
— С тобой Белая Ведьма, - отчетливо сказал кто-то. На аллею вышла полупрозрачная худая женщина, чье лицо навеки исказило невыразимое страдание. - И еще кто-то, кого мы не знаем, но она добротой своей покроет полмира. Чего вы хотите? Хватит нас мучить!
— Никто не собирался вас мучить, - ответил я. - Дайте нам выйти отсюда.
— Мы знаем тебя, Игрок, - хрипло сказала женщина. - И знаем, что ты можешь. А ты просишь нас просто так отпустить тебя?
— Так раз вы знаете, кто я, тогда почему препятствуете?
— Потому что просим тебя о милосердии.
— Вот как, - сказал я и смутился. - Мила, Лан, можно вас попросить пройти метров на тридцать вперед и не оборачиваться?
— А они позволят?
— Это в их интересах, - ответил я. - Идите же!
Оставшись в одиночестве, я в полной мере почувствовал на себе многотонный груз взглядов сотен мертвецов. Они молча смотрели на меня, ожидая от меня одного-единственного действия.
— Вы понимаете, какую ответственность я сейчас на себя беру? - тихо спросил я. - А если хоть один из вас обманет меня и Его?
— Мы как один, - прохрипела женщина. - Мы устали. Оплатили свои долги сполна. А дети так вообще проходят бесплатно. Помоги нам, Игрок. Ты не знаешь, каково это — быть под землей, зажатым в черных досках гроба, и не иметь пути ни вверх, ни вниз. Никто из нас не виноват. Силы тьмы повинны, но и их ты можешь обуздать, если захочешь. Ты же Игрок.
— Хорошо, - кивнул я. - Тогда подойдите ближе все. Смелее. Итак. Во имя Отца и Сына, и Духа Святого...
Небо разрезала молния, и я увидел сотни белых огоньков, поднимающихся в эту черную синь. Господи, если обманет хоть один... Я провел ладонью по лбу и понял, что она вся мокрая от холодного пота. Все, вроде бы. Никто не упал обратно? Кажется, нет. Небо сияло от сотен искорок, все выше поднимавшихся к черным тучам. Нет, не упал никто. Я на секунду закрыл глаза и тихо сказал «спасибо».
Это тяжело, и всегда было тяжело.
Но зато буквально через секунду я услышал радостный вопль Милы:
— Ворота! Кыц, мы нашли ворота! Беги сюда скорее!
«Мы нашли», ха. Ладно. Оставалось подумать, что значит «Белая Ведьма». Мила? Она такая же ведьма, как я абрикосовое дерево. Ладно. Время обмозговать это все будет позже.
— А мы все видели, - сказала Мила, когда мы покинули это на редкость негостеприимное кладбище. - Какие еще сверхспособности ты скрываешь от правосудия?
— Видели — и молчите, - сухо сказал я. - Ни одно земное правосудие сотой доли истины не содержит, сколько то, какое мне преподали в куда более высшей школе. Ничего личного, Люд, только практика.
— Да ладно, - хмыкнула капитан. - Вот так всегда.
— Ты разрешил им пойти домой? - тихо спросила Лан.
— Я попросил для них разрешения. И мне ответили «да». Вот и все.
— Все так и должно быть, - кивнула кореянка, улыбнувшись. - Все идет своим чередом.
Глава 23. Восемь птиц, смотрящих на юг
Уже глубокой ночью, сидя на балконе и пуская в небо сизые колечки, я решил, что скрываться и отпираться больше нельзя.
А вообще все решит завтрашний день. Хоть мы и не знаем пока, кто придет вместе с нами в лагерь — потомок Тизкара или Антиквар. А может быть, они оба. В любом случае, нужно быть готовыми ко всему. Ни тот, ни другой своего шанса, похоже, упускать не привыкли.
Мир вокруг радовался. Еще юное лето не успело ни налюбоваться само своей светло-зеленой нежной красотой, ни утомить людей зноем и духотой. Так странно было ехать по залитой ярким светом дороге, бегущей вдоль играющей речки и вековых стройных сосен, туда, где все совсем не так. Где нет радости и счастья, а есть только мрак, тлен и смерть.
В машине был слышен только ненавязчивый шум мотора, да еще шуршание шин по нагретому асфальту. Все молчали. Лан рассматривала окружающие пейзажи, и только ее подрагивающие пальцы выдавали волнение. Лунный был настолько невозмутим и холоден, что напоминал фигуру с острова Пасхи. Петр Дмитриевич зажигал одну сигарету от другой, выдавая свой сильнейший стресс. Из всех нас ему, кажется, было тяжелее всех. Никто из нас так не нервничал, как он. То ли предстоящая встреча с призраками прошлого, то ли тягостные воспоминания, но что-то явно очень и очень сильно беспокоило его.