— Вы хороший водитель, - сказал Петр Дмитриевич, обращаясь ко мне. - Удивительно хороший. Кто вы по профессии?
— Священник, - хохотнул я. - А вы думали, таксист?
— Да ладно, бросьте, - недоверчиво буркнул старик.
— Он не врет, - подал голос до этого молчавший Лунный. - Однажды он ехал проповедовать и застрял в лифте с какой-то старухой, у которой в авоське были две бутылки водки и дешевая бульварная газетка. И наш добряк в центнер с гаком весом вдруг, глядя на все это, заявляет: «А ведь ты скоро умрешь». Старуха так и в обморок, «скорую» вызывали. А Кыц-то совсем другое имел в виду.
— Да, было дело, - расхохотался я. - Тогда проповедь кончилась, не начавшись. Но на самом деле, все серьезно. У меня два образования. Первое — духовная семинария при евангелической церкви Преображения Господня, а второе — высшее техническое, по которому я числюсь инженером-программистом.
— Неожиданно. Я вас принял за музыканта. Хард-рок там какой-нибудь.
— Ну, это разумеется! Законченное среднее музыкальное по классу ударных инструментов и три года работы в симфо-блэк-метал группе «Ведьмина кровь».
— А вы точно священник?
— Да. Просто я теперь знаю все. И про тьму и про свет.
— Черт! Это плохо.
— Почему же?
— Всегда нужно придерживаться единожды выбранной доктрины.
— Даже поезд не всегда ходит по одним и тем же рельсам, - возразил я.
— Вот чего у тебя не отнять, Кыц, так это жизненной мудрости, - снова вклинился в наш диалог Лунный.
— А ваша невеста — она знает, кто вы?
— Нет. Для нее пока я только программист. Честно говоря, я намного больше ориентируюсь в этой ситуации, чем хочу показать.
— Это я уже тоже понял. Ладно, будем надеяться, что все будет хорошо.
— А тут двух мнений быть не может.
— Эх, мне бы ваш оптимизм!
— Это не оптимизм, - ответил за меня Лунный. - Это глубокий анализ и твердые знания.
— Ну, пусть будет так, - пожал плечами Петр Дмитриевич.
Спустя некоторое время я свернул с трассы. По бортам машины зашелестели тонкие ветки молодых кустиков. Теперь предстояло самое интересное — найти среди перелесков и заросших лощин дорогу до заброшенного лагеря.
— Сюда, - сказал Петр Дмитриевич. - Вот эта дорожка. Эх, заросла, однако...
— Нет, я дальше не поеду. Все выходим и идем дальше пешком.
Едва захлопнулась дверь за Лунным, вышедшим последним, как прямо за нами, подняв тучу пыли, остановился белый «Рено», всю дорогу следовавший за нами. Из него бодро выскочила Мила. Но по ее глазам было видно, что она всю ночь или пила, или плакала.
— Привет всем! Здравствуйте, Петр Дмитриевич! Hi Lan! - прощебетала она и вопросительно уставилась на Лунного.
— Идем, - не очень уверенно ответил тот. - Петр Дмитриевич?
— Я не очень хорошо уже здесь все помню, тем более, что кустов стало значительно больше. Но примерно знаю. Вперед!
Знаете, как сложно было сделать первый шаг? Туда, где ждет неведомое Нечто, готовое тебя убить в любую секунду. А здесь светит солнышко, пищат комарики, порхают цветные бабочки. Но именно я первым шагнул вперед. Ведь если не я, то кто?
Чем дальше мы пробирались по заросшей кустарником тропинке, тем как будто бы тусклее становился солнечный свет, и словно какой-то туман постепенно застилал все вокруг.
Когда мы подошли к воротам, солнце совсем исчезло в серой дымке. В этой душной влажной прохладе даже говорить было трудно.
— Изящные птички, - сказал я, разглядывая ржавые ворота. Я имел в виду выкованные из металлических прутьев силуэты каких-то воробьев, украшавших эти в целом очень не симпатичные створки.