- К чему это голосование, если вы и так уже решили провести игры? – Я поворачиваюсь к Койн.
Она всё также улыбается.
- Твой голос, Китнисс, - пропускает она мимо мой вопрос.
- Против, - опускаю голову.
- Против, - эхом отзывается Хеймитч.
Сразу после мы слышим девять раз «за». Голосование окончено.
76 Голодные игры. Мы их увидим.
Гейл в не себя от злости, как и Финник. Пит более спокоен. Я всё держу в себе.
Скоро я сделаю свой выстрел, и никто мне не помешает…
Это мнимое совещание закончено. Нас выпускают из кабинета.
Мне ещё раз поправляют причёску, поправляют румяна.
Пит целует мои губы.
Гейл протягивает колчан со стрелами.
Хеймитч протягивает лук.
Финник заботливо хлопает по плечу.
Койн кивает и идёт на балкон, обратиться к народу.
Эффи подталкивает меня у самого выхода.
Я поджимаю губы. Один шаг меня отделяет от цели. Я делаю его с высоко поднятой головой.
Рёв толпы. Все радуются мне.
Солдаты выводят на площадь Сноу. Взрыв ненависти со всех сторон. Сноу ненавидят.
Его приковывают к столбу.
Этот мерзкий старик улыбается. Всё та же змеиная улыбка. Сколько всего он сделал? И ему не стыдно. У него нет жалости…
Он должен умереть.
А что будет дальше? Власть Койн. Её игры?
Койн обращается к толпе. Говорит о важности сегодняшнего дня. Упоминает о следующих играх.
Сноу не реагирует на её слова. Он всё это время смотрит на меня. Его взгляд говорит: «Вы этого хотели?»
Нет. Я не этого хотела.
Я оглядываю площадь. Сколько разрушений. Сколько здесь было мертвецов. Я стою сейчас на том месте, где плакали дети, где их убили. Убили по приказу Койн.
«Я против, Койн».
Президент уже закончила свою речь. Все скандируют моё имя. Ждут моих действий. И я делаю то, что от меня ждут.
Я убиваю. Убиваю человека, из-за которого спокойной жизни в Панеме не будет…
Койн падает в руки Плутарха. Моя стрела торчит в её груди. Она мертва.
Тишина. Тишина.
Смех Сноу, который быстро прекращается. Я опускаю глаза к столбу. В груди бывшего президента торчит стрела. Она не моя.
Мы так делали всегда. Если я не смогла подбить добычу с первого раза, её добьёт Гейл…
Хаос.
Солдаты хватают меня и Гейла. Наручники. Мешок на голову.
Крик Пита где-то за спиной. Только бы его не тронули…
Меня ведут по ступенькам, коридором. Голова кругом. Очень хочется пить.
Вдруг меня толкают. Я падаю на пол. Сдёргивают наручники. Металлический скрип и хлопок дверью.
Снимаю с себя мешок и вижу комнату. Точнее тюремную комнату. Матрас в углу. Ванная комната за стеной. Решётки.
Одновременно меня посещает облегчение и страх.
Я сделала то, что должна была сделать.
Пит.
Моя малышка. Я не хочу рожать здесь.
Пит меня вытащит. Я уверена.
- Я люблю тебя, - говорю я мужу и ложусь на матрас.
Всё забывается, и я сплю, сплю, сплю…
***
Одиночество – страшная сила, а если к нему ещё прибавить воображение – получается безысходность.
Эти холодные стены. Они давят на меня.
Все мои надежды растворяются на третий день моего одиночества. Никто не приходит. Я осталась одна. Я и она. Но и она молчит.
Меня тошнит каждый день. Я почти весь день провожу в ванне.
Почему никто не приходит?
Что с Питом?
Что с Гейлом?
Я стала чаще плакать.
Кто-то приносит мне еду. Вижу только руки, которые ставят поднос с едой на пол сквозь узкую щель в двери. Я ем только ради неё. Ей нужны силы. Ей нужна я…
Ещё два дня тоски. Одиночество.
Что они там делают? Про меня забыли?
Где все?