7
Нэхид, слабо придерживая – будто лаская – пальцами его руку, но словно связав Павла нерушимой, волю ломающей, и нежной как аромат цветущего олендра красотой, неспеша вела вдоль коридора. Пока они шли, никто не проронил не звука, и только слабое шуршание алой мантии, как шептание забытых ветров давно утерянного загадочного Востока, разносилось по пустому, холодному коридору, напоминающего мир, страдающий амнезией.
Павел только шел, бездумно и кротко доверившись женщине, о которой ничего по существу не знал – лишь отдельные факты, которыми она соблаговолила с ним поделиться. Но в ее глазах смысл, а кожа источает тепло, а в тепле всегда находится жизнь; она олицетворяет красоту, в служении которой поклялась в храме Анаитиды, а в звучании приятного высокого ее голоса, изливаемого словами и выражениями, в которых чувствуется уверенность и в которые только и хочется верить, пробуждается одно лишь желание – раствориться или наполниться, только бы избавиться от мучительной пустоты.
Женщина привела Павла к двери его же комнаты, при виде которой по лицу пробежал бледный страх. Нэхид смотрела на него не отпуская руку, взглядом темных, поблескивающих глаз требуя открыть. Но когда изнеможденная тревогами кровь остывает, сковывающий страх может быть сильнее прекрасных глаз и витающего вокруг них музыкального голоса.
– Открывайте же! – Павел только смотрел. – Ну же, открывайте!
Трясущимися руками он достал ключ от комнаты – продолговатый тонкий предмет, который вставляется в скважину около двери. Только на очень старых, давно подлежащих списанию кораблях осталась такая система пропуска, но траспортники используют до конца, пока, наконец, не испустит машина последний свой гул двигателя и не затеряется вместе с пассажирами в космосе. Как-то писали, что в среднем по пустынному космосу летает 57 затерянных кораблей со все еще живыми, но обреченными на смерть людьми на борту.
От усилий превозмочь вновь нарастающие синдромы tantibus esse и попытки с помощью же присутствующей около Нэхид хоть немного оставаться в мрачной реальности, на лбу и вискам Павла начал собираться испариной пот, а ладони рук стали влажными, но женщина не обращала на это внимание, а все продолжала удерживать его руку своими теплыми пальцами. Когда дверь задвинулась в стену, Нэхид первая прошла внутрь, уволакивая Павла в его же беспроглядно темную комнату, где единственным источником света служили мелкие щели створок иллюминатора. Дверь за их спиной автоматически закрылась.