9
Жутко лететь в сковывающих стенах шлюпки через неограниченное пространство космоса, как по воле судьбы с ее капризным характером, лишь надеясь, что Кэритас будет подобно Анаитиде милостива и притянет к себе свою верную – с малых лет отданую богине в храм – служительницу, хотя и нарушевшую запрет ее закрытого общества. Но Нэхид все же верила, что поступила правильно, и хотя ее попытка провалилась, она сделала все что могла, проявив одну из сакральнейших ипостасей своей почетаемой богини красоты и всего прекрасного – сопережевание и милосердие.
Через несколько минут, как только шлюпка вылетела наружу корабля, в ней погас свет – явно поломка. Стекол нет, что провоцировало тревогу, сжимало воздух и становилось очень душно, не смотря на то, что у Нэхид замерзли руки и ноги. Страх нарастал, все сильнее и нестерпимее – стали навевать ужасные мысли о тысячах людях без надежды на спасение выброшеных в космос. Но ее положение еще не столь трагично – меньше чем через час кислород уже закончится и не придется долго плыть в своеобразном закрытом гробу.
Становилось все тревожнее и волей не ухватиться за этот кошмарный поток мыслей, проистекающий из глухой темноты тесной шлюпки, в которой только и слышно свое же дыхание и волнительное сердцебиение. Безумная паника берет за удила сбунтовавшееся сознание, и Нэхид крича и плача стала бить руками подобно изнутри обделаному пластиком стены «гроба». Она не молила – подобно своим сестрам – преблагую Анаитиду, потому что знала, что времена чудес закончились и человечество отдано Вселенной на самостоятельные шаги, готовое в последний раз оступиться и доказать свою несостоятельность. Крик стал воплем, режущим горло; слезы страха приняли вкус отчаяния, а ноящие от ударов руки безнадежно задрожали, как и слабое, испуганное дыхание Нэхид.
Почувствовав падение, а за ним проникающее тепло обволакивающего снаружи пламя, ей стало легче, но боязнь не отступив, приняло другой характер. Во всяком случае ей не придется медленно задыхаться в космосе, но может упасть с огромной скоростью, даже не уловив мгновения своей смерти.
После, казалось, невообразимо долгого падения, шлюпку резко дернуло, и как повиснув в воздухе, она медленно, будто с осторожностью приземлилась на почву. Земля облегчает душу, а тяготение воспоряет сердце. Нэхид успокоилась и даже чуть заметно улыбнулась в ожидании, когда камера шлюпки откроется и Красота планеты, невыносимая для смертного человека вольется внутрь всеми парами ядовитых газов ее атмосферы; ожидала как они проникнуть в легкие и обволакивая кровяные тельца протекающие по артериям, понесут смерть ее телу, не в силах тронуть душу, даже нарушевшую сестринскую клятву, но верой следовавшей образу, который в ней и является ей, как и она сама пребывает в богине.
«Спасательная шлюпка повреждена. Открытие люка невозможно», – раздался женский голос.
Сердце забилось. Дыхание вновь стало частым и тяжелом. Груз навалился на грудью.
«Система усыпит вас, чтобы вы могли дожидаться спасательной команды. Вас обязательно обнаружат. Приятных вам сновидений», – напутствовал голос, на что Нэхид не проронила больше не звука. Лишь сокрытый во тьме шлюпки взгляд ее стал неподвижным и отреченным, все столь же великолепный, как и ее нагота.
Нэхид, как по милости высшего разума, который неотделим от чувственно-эстетического великолепия, навсегда заснула такая же женственно-безупречная, как играющая цветами Кэритас, до которой никогда не доберется помутивший человечество сухой расчет, и обесценивающие его природу эгоизм и жадность за место щедрости и любви.
Будто сама Анаитида дала клятву заботиться о спокойствии ее сна, покрыв голову Нэхид образами, в которых любя, по-матерински делилась секретами своего плана на мир, в котором не может быть ни печали, ни тоски. Счастливице снилось сотни туманностей, обратившихся к своему центру и сжимающихся в новые, великолепные звезды, каждая из которых неповторимо-прекрасна, со своим особым светом, отдаваемым теплому космосу, согреваемому ими.
И снилось, что она – ревностная жрица преблагой Анаитиды – вечерами гуляет по цветущим полям Кэритас, а вокруг множество красивых женщин и очаровательных детей, а среди них, как отличаясь, та самая девушка с восьмилетней дочерью, которые наконец добрались до прекраснейшей планеты во Вселенной. Они счастливы, и не было ни дня, когда бы они не улыбались и не радовались каждому дню, который начинался с неповторимого рассвета новой звезды, совсем недавно бывшей ледяной туманостью.
«Востающая звезда всегда красивей прежней», – не уставала повторять Нэхид вглядываясь в живое ночное небо всегдашним теплым днем.
Но а пока напористо и целеустремленно, не обращая внимания ни на что, бредет по холодному космосу извнутри пустой корабль, и так не добравшись до Пандемоса, движимого по орбите звездой Этэрна стал носимым суровым законом столкновений, отталкиваний и смертей, которому приходится подчиняться всякому разуму, потерявшего чувственно-эстетическое великолепие мира, а с ним и большую часть Вселенной.