От обычных монстров фонарь его защитит, а вот если... одёргивает себя, чтобы картинки этого «если» перестали застилать обзор, и находит, наконец, то, за что можно зацепиться.
Первое: в зависимости от того, в какую сторону он идёт, надпись становится то бледнее, то ярче. Буквы быстрее сменяют друг друга, словно стрелка компаса.
Второе: когда он следует за надписью, вихри - он никогда бы не подумал, что это возможно, но тем не менее, - становятся сильнее, затрудняя и без того тяжёлое продвижение внутрь. Словно бы отталкивая.
Фонарь, как ему обещали, должен светить всегда особенным светом, способным разогнать, пускай и на короткое время, туман, но на деле его хватает от силы на минуту, а дальше Проводника обволакивает тьма.
Вихри всё сильнее с ног сбивают, и постепенно он понимает, что ориентироваться остаётся только по ним.
Проводник не видит и не чувствует ни рук, ни ног, словно он вообще без тела посреди тумана, словно тот сожрал его, оставив лишь душу на десерт.
Разумом понимает, что видимость просто скрыло вихрями, а не чувствует он ничего, скорее всего, от холода, но по большому счёту лучше ситуация от этого не становится.
Даже скорее наоборот - хуже.
Проводник уповает на то, что вихри не только искалечат его, но и приведут к загадочному субъекту.
Чувство присутствия кого-то рядом усиливается во много раз, и он пытается вытянуть руки перед собой, хоть и не может определить, получается у него или нет. Пытается окликнуть, понимает, что кричит, только когда глотку начинает неприятно саднить.
Ответа нет.
Есть только разрастающийся от солнечного сплетения по всему телу ужас, особенно сильный, когда проводник понимает, что теперь и не видит ничего.
Туман везде, и Проводник даже не может закрыть глаза, а если и пытается, картинка перед глазами никак не меняется.
От этого вдвойне неожиданно появление монстра перед его носом.
Странного, Проводник раньше ни в городе, ни на подступах к туману таких не встречал.
То ли из хвороста, то ли из соломы собранное тело, похожее по форме на женское пугало. В обмотках из старой, пожухлой листвы, и даже имитацией волос из высохших листьев осота.
Один монстр перед лицом и ещё несколько по бокам от него. Их должно было бы снести разразившимся туманным штормом, да даже его должно было, но нет.
Монстры стеной его загораживают, тянут свои руки-прутья и когда, наконец, достают, Проводник впервые за свою неестественно долгую жизнь по-настоящему понимает, что такое ужас.
Их пустые гнёзда-глазницы мерцают тёмным светом, по рукам с бус на шеях ползут ожившие черви и личинки, забираясь Проводнику под свитер, но самое страшное не это. Какой уважающий себя мужчина боится насекомых?
Куда страшнее для него смотреть в их глаза без возможности отвести взгляд. Смотреть и видеть всё больше осознанности.
Всё больше души.
- Нет, этого не может быть, - скребёт пересохшими губами друг о друга и пятится, пока не упирается в ещё одного, стоящего за его спиной, монстра.
Чувствует, как прутья обвивают его поперёк торса, чтобы уж точно.
Чтобы он даже не надеялся на спасение.
Другие всё ближе, в кольцо его заковали и с каждым ударом барахтающегося где-то в районе пяток сердца ещё на шаг ближе.
Он даже может различить очертания человеческих лиц за их уродливыми телами.
Ему кажется, он узнаёт их души.
Те самые, что, едва появившись в его журнале, перечёркиваются жирной линией и исчезают.
Потому что он опять не успел.
Потому что, закрывшись, как другие, в тёплой комнате, не услышал, как они кричали, рассыпаясь сотнями льдинок на границе тумана.
Потому что он просто не захотел.
Слишком много раз до этого пытался, и наутро находить кучки ледяной пыли куда проще, чем ночью пытаться вырвать из лап тумана и проиграть.
Проводник всегда проигрывает.
Он устал от этого.
Устал во сне и наяву видеть их корчащиеся в предсмертной агонии лица.
Он сдался.
А теперь, видимо, пришло время расплачиваться.
Может, и не было никогда загадочной записи? Может, это они старательно пытались загнать его в ловушку, чтобы отомстить?
Проводник, поначалу сопротивляющийся, полностью расслабляется, позволяет колючим прутьям пропороть кожу, меланхолично наблюдает за тем, как по ткани свитера расползаются кровавые пятна.
«Они имеют право. Если суждено, пусть так и будет»,- с этой мыслью расцепляет закостеневшие пальцы правой руки.
Фонарь падает, с оглушительным звоном разбиваясь на осколки, а Проводник улыбается.
Принять это оказалось на удивление просто.
До неправильного правильно.