Давящая, распирающая боль внизу живота заставила с проклятьем соскочить с постели, не давая даже обуться и бежать в конец длинного коридора. Не менее яркий свет белой комнатушки всё ещё тревожил глаза, превратившиеся в узкие щелки, пол обжигал холодом ноги, но сейчас это казалось мелочью. Прислонившись лбом к стене и вздрагивая всем телом, Иван ощущал, как из мочевого пузыря словно вытаскивают одну за одной острые иглы, до этого немилосердно впивавшиеся изнутри. Уф. Вроде и теплее даже как-то стало. Утробно хлюпнул и зашумел сливной бачок. Надо возвращаться.
- Ну ты и проскакал, чуть меня не сшиб - фигура в защитном костюме с откинутым назад капюшоном перегородила коридор, - ха, да ещё и босой. Неужто кошмарик приснился? - и захохотала над своей же шуткой.
Зараза, и без тебя тошно, ещё и ты со своими шутками. Иван неопределённо качнул головой, потом встрепенулся:
- Закурить есть? -
- Вот нищета, - скалил зубы патрульный, сменившийся только что с поста, - ну пойдём, курнём.
Мерно стучали лопасти вентилятора под потолком, горьковатый дымок поднимался струйкой. Не было сил даже дойти до стула в курилке, Иван сполз по стене, сиротливо скорчившись в углу, дым щипал глаза.
- Что, Иванушко, не весел, что за печку хрен повесил? - ухмылялся вояка, стаскивая с себя пропахшую дымом и прелой листвой защитную куртку.
- Не выспался, - еле пробормотал Иван, даже говорить громко было в тягость.
- Ха, в жилой квартал меньше ночью надо ходить. А то, не ровен час, точно за печку придётся вешать, или на помойку выкидывать. Вон, Юра говорил, что у них уже четверо с сифаком легли... -
Зараза, о чём не начнёт, всё на баб разговоры переводит, достал уже. И наёмник по-спешил покинуть курилку. Ночная прохлада очень сильно выстудила комнату. Лёжа под холодным одеялом, сжавшись в комок, Иван снова и снова прокручивал в памяти стран-ный сон, неизменно снившийся ему перед заступлением на пост. Яркие, слишком живые картины плавали в мозгу, заставляя вздрагивать, когда у самого лица в полуобрушенную стену щёлкали пули, оставляя вмятины, как сыпалась в глаза мелкая бетонная крошка. И снова в едином порыве сгорбленные силуэты людей выскакивали из укрытий под градом свинца и бежали по горевшей земле, снова гремели разрывы и захлёбывался лентами последний пулемёт. И опять туман, туман, туман. Вторую неделю один и тот же сон и неизменное чувство вымотанности и разбитости на утро в совокупности с головокружением.
Трубы с горячим паром, спрятанные под панелями на стенах, постепенно делали своё дело - стало теплее, вместе с этим небо за окном начало приобретать синеватый оттенок, гася тускло мерцавшие звёзды. Что же происходит, что творится со мной. Который раз ночь не давала отдыха, муторный сон изматывал не меньше, чем суточные вахты, остав-ляя вместо сильного, подтянутого тела какую-то скомканную перемятую мочалку, проте-стующую против каждого мало-мальского усилия. Из квадрата зеркала опухшими глазами смотрело на Ивана чужое небритое лицо с ввалившимися щеками. Ему стало противно и тоскливо, он достал из тумбочки потрёпанный календарик. Серые карандашные крестики сплошь покрывали числа, начиная с июня и до сегодняшнего дня - 16 ноября. Осталось восемь дней. Надо держаться, это всего лишь восемь дней, всё самое трудное уже позади.
Пол года назад Иван, наслышанный до этого от старых друзей рассказов о том, какие деньги здесь можно заработать, став наёмником, не выдержал и приехал в эти края. То-гда ещё он смутно представлял себе этот странный, полный загадок, ужасов, пропитанный нереальным и иррациональным мир, прогремевший на всю планету. Чего ждал он здесь, в Зоне 38? Иван не был романтиком, скорее даже наоборот, слишком быстро суровая жизнь показала ему свою изнанку, слишком уж справедливо поступала с ним. Вспоминать своё далёкое бесшабашное прошлое он не любил - как-то нечем особо похвастаться. Сказать, что он был трудный подросток - не сказать ничего. Он знал это сам, помнил очень хорошо, хотя и выудить из него правду на сей счёт было практически невозможно. Словно верхушка айсберга резко выпирали картины старой жизни в море его памяти. Вечно непросыхающий отец, приблатнённые кампании друзей, мордобой, естественно, обильные возлияния, интернат, частые бега... Можно и не продолжать. Про таких как он говорили: