- Говори, зараза, - прорычал Иван, - всё, что знаешь! -
- Ааааа! Отпусти, всё скажу! -
- Ну, я слушаю, -
- Ай, сука, о-о-о-х. Это я, короче, виноват, -
- В чём? - Иван почувствовал, как внутри у него всё холодеет.
- Я её на Марту подсадил, -
Не по-ноябрьски яркое небо вдруг подёрнулось мрачной пеленой, земля провалилась под ногами:
- Ты её наркоманкой сделал? Зачем, зачем? -
- Когда ты пропал, она это, места себе не находила, и на пост приезжала, плакала часто, расспрашивала нас, не нашёлся ли ты. К Юре, к главному нашему ходила, даже к особистам ходила, -
- Ну и? -
- Ей Юра, короче, подсуетился так, чтобы она смогла за тебя получить деньги, которые тебе причитались, ей выплатили, наличкой, прикинь. Ну я и подумал, тебя по ходу в жи-вых нет, что деньгам пропадать, там миллиона на два вышло, вот я ей и предложил травки, чтобы на душе полегчало. А там и понеслось, почти все бабки таким макаром с неё вымутил, - он даже усмехнулся от осознания своей хитроумности.
- А где она сейчас? -
- Легавые чистку делали, много клиентов наших повязали и увезли куда-то. Даже Федьку и того выцепили. За Кордоном пробивали, куда их дели, но концов тут не найти, говорят, что сейчас их в тишь стали в расход пускать чтобы не лечить. От Марты не вылечишь, -
- И мою, значит, забрали? -
- Да, -
Иван медленно встал, чувствуя, как внутри у него всё закипает:
- Ну, выродок! - и с размаху он закатал ногой Фрицу в лоб, от чего то взвыл и упал на спину, отползая и всхлипывая, - Что ж ты наделал, скотина немытая, а, что ж ты наделал, из-за каких-то бабок дешёвых человека загубил, и не только её. Что ж ты скотина такая, а? -
- Так это, - голос Фрица дрожал, - все жить хотят, -
- Жить, говоришь? Да вас, блатарезов, за яйца вешать надо! Мало вас перебили в сорок четвёртом, надо было всех вырезать, -
- Слышь чё, - ощерился Фриц, - всех не перебьёте, всё равно наша возьмёт! -
- Всех не перебьём, гад ползучий, а вот одним меньше точно сейчас будет, - и с этими словами он поднял пистолет.
Фриц было дёрнулся вперёд, но удар ноги снова повалил его. Иван передёрнул затвор:
- Это тебе за Ленку! Всё, Лёха, прощай, жизнь, как говорится, - палец лёг на курок.
Лёха трясся, уже не пытаясь ничего сделать. Иван изо всех сил сжал рукоятку пистоле-та:
- Всё! Да, всё! - рука тряслась, он приподнял ствол, вдруг отвернулся, закрывая рукой глаза и придавливая спуск. Фриц сглотнул.
- А, чёрт, не могу! - и в ярости Иван швырнул пистолет под ноги, - Беги отсюда, щенок поганый! Беги, сука, и не попадайся мне на глаза больше! Ну! -
- Ва-ва-ваня, мо-можно рюкзак забрать, - Фриц был бледен как стенка, - а то мне голову оторвут, что товар просрал, -
- На, тварь продажная, - и он ногой пнул рюкзак с наркотиками, - сгинь, выродок! -
Фриц стремительно вскочил, на защитных штанах виднелось тёмное мокрое пятно, схватил рюкзак и стремглав бросился бежать. Миг, и он исчез между деревьями. Иван сел на землю. Светило яркое солнце, редкие серебристые облака проплывали по небу, но сейчас ему хотелось, чтобы мир окунулся в черноту и мрак, в такой же, который сейчас наполнял его душу. Погубили, подсадили, а потом и вовсе увезли. Он достал из кармана заветную брошь, открыл коробку. Внезапно мутная пелена упала на глаза, а потом исчезла, стекая по щеке каплей влаги. Погубили. И сжав в руках ставший бесполезным подарок, он позволил слезам литься вволю.
Глава 8
"Посмертный бред"
"И когда ты без кожи останешься вдруг
От того, что убили его, не тебя".
В. Высоцкий "Книжные дети"
Порция сладкой жидкости с привкусом слив, отдающей спиртом и какими-то травами, провалилась в желудок. Иван вздохнул и отправил вдогонку пару ложек ароматной кар-тошки. Сколько он уже не пил? Лет десять? Или больше. И всё теперь насмарку. Он при-шёл сюда всего лишь пообедать, но, увидев ящик с бормотухой, как-то одномоментно решил "развязаться". Видимо, просто не хватило больше сил, чтобы терпеть все эти невзгоды, которые валились на него, начиная с той ночи, когда он нёс последнюю вахту. И сейчас страшные новости о том, что случилось с его Ленкой, окончательно сломали парня. Голова уже постепенно начинала дурнеть, но давно подзабытые ощущения приятной тяжести в теле, переходящей в вялость и тотальную лень, всё равно не могли отогнать витавших в мозгу печальных мыслей. Иван загрыз маринованный огурец. Хороший, кисленький. Так. А что же он пьёт? Даже на этикетку взглянуть не удосужился. Толстая бутылка из желтоватого стекла с выдавленным гербом конфедератов под горлышком, надпись "ВИНО" на серой этикетке и горстка нарисованных слив пониже. Странновато нарисованные, чем-то напоминают "слёзы". Прямо как те, из которых он сделал украшение для Ленки. От злости и отчаяния Иван чуть не шарахнул бутылку об стол, но вовремя одумался. Залпом он оприходовал ещё стакан, прикрыл глаза. Табуретка под ним словно бы раскачивалась. Бррр, неприятно-то как, и он поскорее разлепил веки. Жалко оставлять картофан, тем более такой вкусный. Парень хлебом выскребал тарелку.