Любопытно, что эти высокоамплитудные осцилляции в мозгу опытных медитаторов возникают в течение нескольких дюжин секунд. Они не могут просто взять и включить их; напротив, эта активность начинает разворачиваться только тогда, когда медитатору удаётся без приложения усилий «уступить проход». Полноценное состояние медитации возникает лишь медленно, но именно так и предсказывает теория: Как гигантский сетевой феномен, уровень нейронной синхронизации лежит в основе единства сознания, ему необходимо время на установку, так как количество времени, необходимое для достижения синхронизации, пропорционально размеру нейронной ассамблеи. То есть, для медитации, должна быть сформирована оркестровая группа из множества сотен миллионов нервных клеток. Осцилляции также коррелировали с вербальными сообщениями медитирующих относительно интенсивности медитативного переживания, то есть, осцилляции непосредственно соотносились с сообщениями об интенсивности. Другой любопытной находкой оказались значительные постмедитативные изменения в ведущем тренде мозговой активности. Видимо, регулярная медитативная практика изменяет глубокую структуру сознания. Если рассматривать медитацию в качестве разновидности умственного упражнения, то окажется, что осцилляторная синхрония в гамма-диапазоне открывает как-раз то окно, которое необходимо для эффективного осуществления синаптических изменений. Подводя итог, можно сказать, что связывание признаков возникает тогда, когда повсеместно распространённые нейроны, которые репрезентируют отражение света, свойства поверхности и вес, скажем, этой книги, начинают разом танцевать, выстреливая в одно и то же время. Этот паттерн ритмического отстреливания порождает когерентное облако в мозгу, сеть нейронов, которая репрезентирует единственный объект — книгу для вас и в данный момент. Удерживание всего этого вместе и есть когерентность во времени. Связывание достигается во временном измерении. Единство сознания, в таком случае, выглядит динамическим свойством человеческого мозга. Оно охватывает множество уровней организации, оно самоорганизуется во времени и постоянно ищет оптимальное равновесие между частями и целым, по мере своего постепенного раскрытия. На ЭЭГ это выглядит, как медленно устанавливающееся глобальное свойство и, как продемонстрировали наши медитаторы, эта способность может быть культивирована и изучена изнутри, с перспективы от первого лица. Пожалуйста, прочтите также интервью с Wolf Singer в конце этой главы. Однако, следующая проблема в составлении полной теории сознания оказывается ещё труднее.
Есть нечто, что я, как философ, всегда считал восхитительным и глубоко загадочным в одно и то же время: Полное научное описание физической вселенной не содержало бы информации относительно того, какое «сейчас» время. Действительно, такое описание было бы избавлено от того, что философы называют «индексными выражениями.» В таком описании не было бы указателей или маленьких красных стрелочек, которые говорили бы вам: «Ты здесь!», или «Прямо сейчас!» В реальной жизни, это работа сознательного мозга: Он служит своеобразным причалом и постоянно говорит организму, какое место здесь и какое время сейчас. Это опытное Сейчас представляет собой вторую большую проблему в современной теории сознания.10 Биологический туннель сознания не является туннелем лишь в том простом смысле, что он есть внутренняя модель действительности в вашем мозгу. Это ещё и туннель времени. Или, если быть более точным, туннель присутствия. Здесь мы сталкиваемся с более тонкой формой внутренней перспективы, а именно — со внутренней перспективой во временном измерении, субъективно переживаемом.
Эмпирическое повествование будет затрагивать кратковременную память и оперативную память вместе с рекуррентными циклами нейронных сетей и со связыванием единичных событий в большие временные гештальты (которые, зачастую, просто называются психологическим моментом). То, что раздражает в «проблеме Сейчас», концептуально: Очень трудно сказать, из чего именно состоит мозаика. Здесь, как философы, так и учёные, обыкновенно цитируют пассаж из четырнадцатой главы одиннадцатой книги Исповедей Св. Августина. В этом пассаже, Аврелий Августин пишет: «Что тогда есть время? Если никто не спрашивает меня, я знаю. Если я захочу объяснить это одному из тех аскетов, я не знаю.» Главная трудность «проблемы Сейчас» не в нейробиологии, но в том, как правильно эту проблему сформулировать. Я попробую: Сознание есть внутренняя перспектива во времени. Оно заставляет мир присутствовать для вас, порождая новое пространство в вашем уме, а именно — пространство временной внутренности. Всё содержится в Сейчас. Что бы вы ни переживали, вы переживаете это, как происходящее в этот момент.
Вы можете сначала не согласиться: Разве мои сознательные эпизодические воспоминания о моей последней прогулке по пляжу не относятся к чему-то из прошлого? Разве мои сознательные мысли и планы относительно поездки в горы на предстоящем уикенде не относятся к будущему? Да, это правда. Однако, они всегда встроены в сознательную модель себя в качестве припоминания морской звезды на пляже прямо сейчас, а также, в качестве планирования нового путешествия в горы, производящегося в данный момент. Важная функция сознательного переживания, как это сформулировал великий британский психолог Richard Gregory, состоит в «сигнализировании об опасном присутствующем». Одна из существенных функций сознания — помогать организму удерживать связь с сиюминутным настоящим, включая все те свойства себя и окружающей среды, которые могут меняться быстро и непредсказуемо. Эта идея относится к классическому концепту, представленному Bernard Baars из Neurosciences Institute в San Diego, который известен по своей книге A Cognitive Theory of Consciousness, в которой он обрисовывает свою теорию глобального рабочего пространства в качестве модели сознания. Его эффективная метафора сознания как содержимого глобального рабочего пространства ума подразумевает, что в сознании представлены только критические аспекты. Сознательная информация — это именно та информация, которая должна стать доступной для каждой отдельно взятой из ваших познавательных способностей в одно и то же время. Вы нуждаетесь в сознательном представлении только тогда, когда вы не знаете, что именно случится далее и какие способности (внимание, мышление, память, контроль движений) вам понадобятся для того, чтобы должным образом среагировать на вызов, подстерегающий вас за углом. Эта критическая информация должна оставаться активной для того, чтобы различные модули мозговых механизмов смогли одновременно получить к ней доступ.
Моя идея — в том, что эта одновременность и является причиной того, почему нам необходимо сознательное Сейчас. Ради наибольшей эффективности, наши мозги научились симулировать временную внутреннюю перспективу. Ради создания общей платформы, которая есть, по сути, письменная доска, на которой могут быть записаны послания к нашим различным специализированным участкам мозга, нам требуется общая система отсчёта, эта система отсчёта является временной. Строго говоря, никакого Сейчас не существует во внешнем мире. Организация внутренней модели мира вокруг этого Сейчас, создание общей временной системы отсчёта для всех механизмов мозга, так, чтобы они имели доступ к одной и той же информации в одно и то же время, просто доказало свою адаптивную ценность. Определенная точка во времени должна быть представлена как привилегированная для того, чтобы быть отмеченной свойством реальности. Прошлое — это время-вне, равно как и будущее. Но есть ещё и время-внутри, это время, Сейчас, данный момент, который вы прямо сейчас проживаете. Все ваши сознательные мысли и чувства содержатся в этом проживаемом моменте.
Как нам найти эту особую форму внутренней перспективы в биологическом мозгу? Конечно, сознательное переживание времени имеет другие элементы. Мы переживаем одновременность. (А вы когда-нибудь замечали, что не можете захотеть два разных действия в один и тот же момент, не можете одновременно принять два решения?) Мы переживаем преемственность нот в музыкальном фрагменте, а также двух мыслей, проплывающих в нашем уме, одна за другой. Мы испытываем продолжительность: Музыкальный звук или эмоция могут оставаться постоянными на протяжении времени. Из всего этого возникает то, что нейробиолог Ernst Poppel, один из исследователей-пионеров в этой области и его коллега Eva Ruhnau, директор University of Munuch's Human Science Center, описывают, как временной гештальт: Музыкальные ноты могут образовывать мотив, то есть, связный паттерн звуков, образовывающих целое, которое вы распознаёте, как таковое, от момента к моменту. Похожим образом, индивидуальные мысли могут образовывать более сложные сознательные переживания, которые могут быть описаны, как развёртывающиеся паттерны аргументирования. Кстати, существует верхний предел того, что вы можете сознательно переживать, как то, что происходит в один момент: Практически невозможно переживать музыкальный мотив, ритмический участок поэтического произведения или сложную мысль, которые длится дольше трёх секунд, в качестве единого временного гештальта. Когда я изучал философию во Франкфурте, профессора редко импровизировали на своих лекциях; обычно, они читали из рукописи на протяжении девяноста минут, осыпая своих студентов чередой из чрезвычайно длинных и запутанных предложений. Я подозревал, что эти лекции вовсе не были нацелены на успешную коммуникацию (несмотря на то, что, зачастую, они ей и посвящались), но они представляли собой разновидность интеллектуального мачизма (в оригинале machismo, от слова macho, то есть, мачо — прим. перев.) («Я собираюсь продемонстрировать тебе ущербность твоего интеллекта произнесением фантастически сложных и, по-видимому, бесконечных предложений. Они вызовут коллапс буфера твоей кратковременной памяти, так как ты не сможешь связать их в единый временной гештальт. Ты ничего не поймёшь и должен будешь признать, что твой туннель меньше моего!») Я предполагаю, что многие из моих читателей сами были свидетелями подобного поведения. Это психологическая стратегия, которую мы унаследовали от наших предков приматов, чуть более тонкая форма хвастовства, которое проникло в академические круги. Этот новый вид мачизма возможен из-за ограниченной ёмкости движущегося окна Сейчас. Глядя через это окно, мы видим оформленные объекты и многозначительные цепочки событий. В основе всех этих переживаний продолжительности, преемственности и образования временных целостностей лежит жёсткая подкладка присутствия. Для того, чтобы понять, что значит видимость мира, нам остро нужна теория того, как человеческий мозг производит это временное чувство присутствия.