Любопытно, что неподалеку от вентилятора в камине горел огонь, низкий и угрюмый.
Как бы странно это ни сочеталось, в комнате было приятно тепло.
Золтан не носила ни свободного кафтана, ни тюрбана, ни крупных блестящих серёг-колец. На ней была тёмно-синяя шёлковая блузка, чёрные брюки и чёрные туфли на низком каблуке. Тёмные волосы были собраны в гладкий шиньон.
Её глаза были настолько тёмно-голубыми, что казались почти чёрными. Она выглядела совершенно нормально, когда поздоровалась с Ребеккой. Она попросила её сесть на диван и предложила чашку чая.
Чай был превосходен: горячий, простой, без сахара, как раз такой, как она любила. Золтан улыбнулся ей и отпил свой чай. «Я знаю, вы не верите, что можно поговорить с Ушедшими, миссис Мэнверс. Честно говоря, я предпочитаю скептицизм слепому принятию. Я рад, что вы решили прийти. Я расскажу вам, что произошло. Как я уже говорил, когда звонил вам, ваш дедушка по материнской линии неожиданно пришёл ко мне, когда я пытался связаться с другим Ушедшим для его сына. Ваш дедушка очень хотел поговорить с вами. Он назвал вас Тыковкой, и вы это узнали. Хотите продолжить?»
Ребекка кивнула, выпила еще чаю и оставила любые язвительные замечания при себе.
Золтан кивнул. «Хорошо. Давайте начнём. Я хочу, чтобы вы расслабились, миссис Мэнверс…»
Могу ли я называть вас Ребекка?
Ребекка кивнула.
«И можешь звать меня Золтан. Я знаю, тебе это трудно, но мне нужно, чтобы ты постарался сохранить открытость ума и воздержаться от осуждения. Очисти свой разум, просто отпусти всё. Начните с расслабления шеи, плеч, вот именно.
Дышите медленно и глубоко. Хорошо.
Они молчали около минуты, прежде чем Золтан снова заговорила тихим, успокаивающим голосом: «Ребекка, когда твой дедушка, так сказать, ворвался ко мне на вечеринку, он лишь сказал, что ему нужно поговорить с тобой. Не знаю, почему он так встревожился, он не сказал. В свой третий визит, три дня назад, он наконец представился и назвал тебя по твоей фамилии после замужества, чтобы я могла с тобой связаться. Он всегда приходил, когда здесь были другие клиенты. Зачем? Не знаю. Может быть, ему было легче связаться со мной, когда путь уже был открыт. Его послание всегда было: «Ребекка, мне нужна Ребекка, мне нужна моя Тыковка. Я должен сказать ей…» Предупреждение? Вот что я…
Думал, но на самом деле не знаю. Я просил тебя принести с собой что-нибудь его личное.
Ребекка открыла сумочку и достала письмо и фотографию, на которой они с дедушкой стояли на ступенях Капитолия, а вокруг толпились люди. Он улыбался, горя желанием жить дальше, а рядом с ним Ребекка, которой только что исполнилось одиннадцать, сжимала его руку и выглядела такой же счастливой, как и он сам. Он понятия не имел, что с ним будет, но, конечно же, никто этого не знал. Фотография была сделана за год до серии инсультов, которые фактически оборвали его жизнь, оставив его в коме на шестнадцать лет.
Он умер в прошлом месяце и был похоронен на Арлингтонском национальном кладбище с должной помпой. Муж Ребекки стоял рядом с ней, обнимая её за плечи. Ребекка почувствовала, как на глаза навернулись слёзы, когда протянула Золтану фотографию и письмо.
Золтан взяла письмо, не читая, но, казалось, взвесила его в руке. Она взяла фотографию, взглянула на неё и положила её лицом вверх поверх письма перед Ребеккой.
«Ребекка, пожалуйста, положи левую руку на письмо и фотографию и дай мне правую руку».