- А что дало бы разрешение этой проблемы в плане практическом? Для военного применения, например?
- А, вон вы к чему! - Степан Степанович опять коротко дернул сначала правым, затем левым углом рта. - Понимаете, это будет зависеть от того, какой она окажется, природа времени, найдут ли доступные воздействию его свойства. Вряд ли, я думаю, удастся здесь что-то использовать: время - категория всеобщая. Не уран и не тритий. Да и само установление природы его - дело неопределенно далекое... Так что, - Хвощ тонко улыбнулся, - вряд ли стоит предполагать в этих печальных событиях диверсию.
- Да я и не предполагаю, - скривил душой Стась, ибо он это предполагал - и теперь был разочарован. "Ну никакого тебе просвета, никакой щелочки! Что ж, надо говорить напрямую". - Степан Степанович, а вы сами знакомы с проблемой, над которой работали Тураев и Загурский, с их идеями?
- Да, в той мере, в какой они не делали из этого тайны, выступали на ученом совете с предварительными сообщениями. У меня даже возникли свои соображения на этот счет - но поделиться ими, увы, теперь не с кем.
- Буду говорить откровенно, меня к вам привели вот эти заметки Загурского и Тураева. - Коломиец раскрыл портфель, выложил тезисы и листки. - Я, понятно, не берусь утверждать, что эти бумаги причастны, скорее всего дело объясняется простыми причинами, но... во всяком случае, это единственная информационно-вещественная, что ли, ниточка между двумя событиями-кончинами... странными и в то же время похожими... - Стась чувствовал, что говорит ужасно неубедительно, закончил он совсем беспомощно: - Понимаете, я просто не имею права не проверить... эту ниточку, есть ли связь.
- Какая связь, в чем она? - Хвощ бегло просматривал листки
- Не знаю, может, я ошибаюсь, домысливаю... здесь у меня, как у того же Августина... Вот и выскажите, пожалуйста, свое мнение о содержании этих заметок. Надо же нам как-то закруглиться с этим делом... ("И зачем мы только в него влезли!" - чуть не добавил Стась в порыве досады.)
- Что ж, можно. Это можно... - рассеянно проговорил ученый секретарь и, долистав, отложил в сторону тезисы, найденные у Загурского. - С этим я знаком, в прошлую пятницу Евгений Петрович излагал все на расширенном ученом совете. Их заберите, пожалуйста. А вот последние записи Александра Александровича... он быстро и жадно забегал глазами по строчкам, - они... гм, черт! Вот это копнул!.. Так-так... - Хвощ встал, наклонился над листками, расставив ноги, погрузился в чтение, приборматывал только время от времени: - Да-да... ух! Это же совсем новый поворот. Ну уж... а впрочем... это проливает свет!
- На что проливает? - напомнил о себе Стасик.
- А?.. - Степан Степанович поднял на него глаза - в них была отрешенность и блеск одержимости; Коломийцу стало не по себе: перед ним опять был новый человек. - Так вы хотите получить заключение? Я берусь. Завтра вас устроит?
- Вполне.
- Итак, завтра в конце дня позвоните. И большое спасибо, что принесли мне это. Огромное спасибо!
Коломиец простился, не совсем понимая, за что его так благодарят, и вышел. И пока он шагал по сизо-сумеречной площади к остановке троллейбуса, его постепенно охватывало сомнение, тревожное сознание допущенной ошибки ("В чем?!" - недоумевал Стась), а за ними и тоскливое предчувствие беды. В троллейбусе оно обострилось так, что в пору была завыть, как собаке о покойнике. "Да что такое? Не следовало давать эти бумаги Хвощу? Почему?! Вернуться, забрать?.. Э, вздор, нельзя так поддаваться настроению".
Ночь Коломиец проспал неспокойно, а утром по дороге на работу, не утерпев, позвонил из автомата на квартиру Хвоща. Выслушав, что ему сказали, он повесил трубку мимо рычажка, вышел из будки и двинулся, бессмысленно глядя перед собой. Окрестный пейзаж вдруг предстал перед ним негативом: черное небо, на фоне которого белесо выступали расплывчатые тени домов, деревьев и прохожих.
Степан Степанович Хвощ скончался этой ночью в три часа. Врачи установили инсульт, кровоизлияние в мозг.
Стасик чувствовал себя убийцей.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КТО ЧЕТВЕРТЫЙ?
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Надо быть объективным, надо быть терпимым. В конце концов, с точки зрения вирусов гриппозный больной - идеальная среда обитания.
К. Прутков-инженер. Мысль No 90
В двенадцать часов в следственном отделе собралось спешное совещание. Председательствовал Мельник. Когда Коломиец доложил ему о последней кончине, Андрей Аполлонович схватился левой рукой за сердце, правой за голову и потребовал докладную по всей форме. Сейчас он, не слишком отклоняясь от текста представленной Стасиком записки, изложил сотрудникам все дело, начиная от звонка из Кипени.
- Вот так, значит, это самое! - закончил он информативную часть своего выступления. - Три покойника за трое суток. И какие люди: академик с мировым именем, член-корреспондент и доцент, ученый секретарь - головка института. Нет, я конечно, далек от мысли, что все так получилось в результате небрежности и упущений в работе младшего следователя Коломийца... хотя и без таковых не обошлось. Кто знает, если бы вы, Станислав Федорович, провели сразу на месте тщательное расследование, собрали факты - так, значит! - то дальнейшее развитие событий было бы не столь трагичным...
Стасик смотрел на шефа в упор укоризненно-тяжелым взглядом. Мельник не выдержал, опустил глаза:
- Ну-ну... в какой-то степени и я здесь виноват: не дал пану Стасю четких указаний, когда направлял его в Кипень, понадеялся на его самостоятельность. Но, если, отдав предсмертные записи Тураева покойному Загурскому, Коломиец и отступил от правил... так, значит! - то в случае с Хвощом он поступил в соответствии с законной практикой расследований. Я бы и сам порекомендовал ему дать заметки на заключение ученым. Однако после прочтения их Хвощом Хвоща не стало...