— Просчет? — завопил Меан.
— Что поделаешь, — невозмутимо откликнулся Лаэр. — Всего сразу не учтешь.
— Не тяните из меня жилы, — угрожающе прошипел Меан.
— Так ведь я и пытаюсь вам объяснить. Итак, обитатели третьей планеты, направив к нам вторую и третью станции, получили довольно странные результаты — пылевую бурю и слишком быстрое прекращение работы аппаратуры после посадки…
— Все это я уже слышал, — перебил Меан.
— Наберитесь терпения, — возмутился Лаэр, — и не сбивайте меня с мысли… Результаты, о которых я упомянул, давали основания существам, пославшим космические аппараты, предполагать, что их разведчики столкнулись с проявлениями разумной жизни. К тому же мы не знаем, какие данные передал им самый первый разведывательный аппарат. Представьте себе, что он отправил своим хозяевам изображение нашей планеты, а может быть, и искусственного спутника… После этого мы стали проводить маскировочные мероприятия… Теперь мы собираемся вновь подсунуть абсолютно отрицательный ответ на вопрос о существовании жизни на нашей планете. А что такое абсолютно отрицательный результат? На что он настраивает?
— Что касается меня, — мрачно скаламбурил Меан, — то отрицательный результат меня не настраивает, а расстраивает.
— Это потому, что вы не ученый, а администратор. Между тем абсолютно отрицательный результат всегда вызывает подозрения и побуждает исследователя к новым многократным проверкам.
— Так, так.
— Вот я и подумал, — продолжал Лаэр, — чем такая полная и подозрительная определенность, которую мы хотели им предложить, лучше некоторая доля неопределенности.
— Это и есть ваша гениальная идея? — разочарованно осведомился Меан.
— Да, тот самый парадокс, который мы с вами искали, но не могли найти… Неопределенность полученного результата неизбежно вызовет на третьей планете ожесточенные споры, тем более ожесточенные и тем более длительные, чем неопределеннее и противоречивее будут полученные данные. Появятся сторонники и противники. Одни будут настаивать на продолжении исследований, другие начнут доказывать их бесперспективность… Меан как-то странно усмехнулся.
— Допустим… — произнес он бесцветным голосом. — А потом?
Лаэр пожал плечами:
— Потом?.. Потом они, вероятно, продолжат исследования и пришлют еще более совершенную станцию, а может быть, и сразу несколько станций. Но, действуя так, как я предлагаю, мы все же выиграем время.
— Позвольте спросить, зачем? — Меан уже полностью овладел собой. — Что значат несколько месяцев или даже лет в историческом аспекте?
— Вам виднее, — хмуро произнес Лаэр. — Я решал чисто теоретическую задачу, искал оптимальное решение в сложившейся ситуации. И полагаю, такое решение я нашел.
— Оптимальное?
— Да, оптимальное… Повторяю: для сложившейся ситуации лучшее решение вряд ли существует.
— Очень хорошо! — Меан потер руки. — Отлично!
— Чему вы радуетесь? — удивился Лаэр.
— Определенности, друг мой, определенности.
Меан нажал кнопку вызова. В дверях появился Креот.
— Немедленно отмените все мероприятия по последнему проекту, — распорядился Меан ровным голосом. — И ликвидируйте маскировку…
Лицо у Креота вытянулось… Но дисциплина взяла свое.
— Будет исполнено! — отчеканил он.
— Ну что вы на меня так смотрите? — повернулся Меан к Лаэру, продолжавшему с растерянным видом сидеть возле стола. — Все очень просто — мы зашли в тупик… И, что самое главное, не могли в него не зайти.
Лаэр хотел что-то сказать, но в этот момент раздался резкий звуковой сигнал и экран дисплея погас.
Макаров, только что торопливо вложивший в пишущую машинку очередной чистый лист и готовый напечатать очередную строчку, застыл с поднятой рукой…
Соломатин перевел рычажок, выключающий питание и, оттолкнувшись от края пульта, повернулся на своем вращающемся кресле лицом к Макарову. Из-за другого пульта неторопливо поднялась долговязая фигура Гущина.
— Ну как? — поинтересовался Соломатин. — Не жалеете о потерянном времени?
— Что вы? — искренне удивился Макаров. — Это был интересный спектакль с неизвестным заранее исходом… Знаете, я тут даже попытался изобразить вашу операцию в лицах.
— Разрешите взглянуть? — попрогил Гущин.
Журналист протянул ему листки с текстом, уже известным читателю. Гущин пробежал их с неимоверной быстротой, словно считывающее устройство вычислительной машины, и передал листки Соломатину.
Соломатин читал долго и внимательно, словно проверял студенческую контрольную работу.
— Очень любопытно… — сказал он, кончив читать. — А вы знаете, только прочитав вот это литературное произведение, я сам лучше осознал полученный результат! Надеюсь, вы понимаете всю бредовость мысли о возможности подтасовки данных разумными обитателями Марса?
— И все же вероятность подобной ситуации в принципе не равна нулю, — возразил Гущин. — А значит, ее необходимо было исследовать.