— Ну да, твоя правда, — я уже доставал смартфон, чтобы предупредить Мстислава Игоревича.
— Здравствуй, Кирилл. Как твоё здоровье?
Я включил громкую связь и положил гаджет на столик.
— Сегодня прозрел. У меня к вам небольшое дельце, Мстислав…
— Если ты насчёт Альхи Фарносовой, то в данный момент мои люди едут за машиной, на которой её везут домой, — перебил меня Берендей, — Если я чего-то обещаю, то это выполняется. Или ты во мне сомневаешься?
— Нет, Мстислав Игоревич, ни в коем случае, я вообще насчёт Альхи от вас первого услышал. Спасибо вам огромное за заботу о ней, — решил я переобуться на ходу, и взглянув на Рысь, увидел, как тот восхищённо показывает мне большой палец, — Я по поводу шагохода в моём доме. Вы о чём думали, когда решали его там поставить?
— О безопасности моей дочери я думал. Я и себе две штуки установил, так что будешь в гостях — не удивляйся.
Не удивлюсь. Такой человек, как Берендей, и ракетную установку в доме может поставить, если моча в голову ударит. Поэтому желание с ним спорить моментально испарилось. О чём я и уведомил жестом, внимательно наблюдавшего за мной Рысь — разведя руками в стороны, я скорчил гримасу отчаяния. Рысь тихо рассмеялся и подал голос:
— Берендей, ты скорректировал планы по нашей вылазке к дедушке?
— А сколько Кириллу выходных выписали?
— Еще минимум неделя отдыха.
— Укладываемся. Если раньше заваруха не начнётся. Тогда по обстоятельствам.
…
— Вот это тебе, это снова тебе, а это мне, и это опять мне…
Мы с Рысью сидели в хранилище и разбирали бумаги моих предков. Хотя в прошлый раз мы с Ликой и рассортировали часть бумаг, но теперь надо было разбирать всё по-новой — поменялись цели и приоритеты. После беглого ознакомления с первыми страницами, я передавал Рыси всё, что представляло интерес к области дара и его использования, оставляя себе всё относящееся к личным делам рода.
— Что-то у тебя кучка больше моей раз в десять, — на глаз сравнил Рысь.
— А чего ты удивляешься? Думаешь, что мои пра-пра только о даре и писали? У них и своих дел кроме него было выше крыши. Я вот вообще не вдупляю, как можно было столько от руки написать.
Компьютеры были изобретены ещё до Омера Мехметоглу, но по неизвестной мне причине и он, и прадед Хасан пользовались каллиграфическим письмом. Может чернилам доверяли больше, чем кристаллам? Фигня какая-то.
— Ты где этого жаргона успел нахвататься, Кирилл? Ты же почти князь, — хмыкнул Рысь, — Берендей даже при общении со своими ухарями старается им не пользоваться.
— Из князи в грязи. Это обычный молодёжный сленг, а вовсе не воровской жаргон, — улыбнулся я в ответ, передавая ему очередную бумагу, — Как думаешь, может под шумок завалить Сутормина? Наверняка же он на стороне Имперского совета будет. Лика его легко из снайперки снимет, а свалить можно будет на тех же "теней" или ещё каких бойцов Императора.
— Да ты кровожаден, Кира. Подумаем, когда начнётся вся эта суета и будет ясен расклад. Просто не действуй импульсивно, даже если тебе покажется, что представилась хорошая возможность. Я тебе уже говорил, что мне Сутормин как бы ещё нужен.
Ну да, Рысь как-то рассказывал про внутреннюю тюрьму в Шлиссельбурге и роль Сутормина в экспериментах, ведущихся в этой крепости.
— Кстати, Берендей расшифровал тебе ту бумагу, что мы в его сейфе нашли?
— В том то и дело, что не сумел. Его человечка куда-то перевели и теперь у него там информационная дыра. Поэтому мне нужен или сам Сутормин, или тот, кто знает этот долбанный шифр.
— Ясно. Тогда пусть пока живёт… гнида казематная, — я открыл следующий талмуд и, прочитав заглавие "Великие семьи Массалы", задал давно интересующий меня вопрос, — Слушай, Рысь, а ты не пытался выяснить, почему у тебя дар императорской семьи?
— С чего бы это? — удивился Рысь, — У них совсем другой принцип действия дара, так что даже не думай об этом.
— Что значит другой? Ведь у них та же невидимость.
— Та, да не та, Кира. Они становятся невидимыми… как бы тебе объяснить… отводя глаза, что ли. Тонкая аппаратура их всё равно достаёт, а вот меня не видит даже техника.
— Всегда догадывался, что ты круче Императора. А откуда рысья башка? Я когда первый раз увидел, чуть не обделался.
— Не знаю. Она многим при моём переходе мерещится, но некоторые этого не видят. Какая-то побочка, лично я на неё забил, мне не мешает.
Так мы и разговаривали ни о чём ещё с полчаса, пока мне в руки не попала потрёпанная тетрадь, на кожаном переплёте которой был вытеснен герб Омера Мехметоглу — вставший на дыбы грифон на фоне полумесяца. Открыв её, я увидел тщательно выведенную надпись на фарси — "Основные Истины Дара и Искусство Воспитания". Быстро пролистав первые страницы, я всхрюкнул от неожиданности, нарвавшись взглядом на одну из строчек. "Если вы желаете, чтобы дети выполнили какое-либо действие или сделали это иначе, когда они его забывают или делают неудачно, заставляйте их много раз переделывать, пока они не достигнут совершенства".