Пролог
Снег огромными хлопьями сыпал со свинцовых туч. Очередной серый день пришел на место предыдущего. Белое покрывало заботливо ложилось на засыпающий мир. Хотя в этих местах это почти постоянное состояние мира.
Весна, лето и осень укладываются в сто дней. Все остальное время, а это без малого триста дней, отведено зиме. Такая шутка старых богов создававших этот мир.
Пропитания тут хватало, разумеется если ты знаешь как и где его достать. А если нет, то ты сам в скором времени станешь чьей-то едой. В конце концов суть жизни в потреблении всеми всех. Все что создали боги жрет друг друга. Звери и растения, по максимуму берут друг от друга все необходимое для их дальнейшей жизни. Без этого всему давно пришел бы конец.
И где-то в этой белоснежной пустыне. В кругу огромных менгиров, кои были испещрены различными рунами, стоит покрытый снегом и льдом каменный алтарь. Дни и ночи на пролет, десятки шаманов камлают вокруг алтаря принося кровавую жертву. Десятки мертвых тел лежат вокруг этого алтаря. С каждыми перерезанными жилами корка льда становилась все толще на старом камне.
На самом алтаре, лежит тело довольно молодого, не достигшего тридцати лет, парня. Множество не затянувшихся ран свидетельствуют о насильственной его кончине. Он был крепко сложен и по своему красив. Ложившийся по верх его кожи снег не оставался настом, а таял словно то было тело разгоряченное тяжелым трудом.
Пройдет еще много времени пока шаманы закончат свою кровавую пляску и покинут это место. Оставив тело человека в одиночестве. А пока очередной росчерк ножа вскрыл чью-то тонкую руку. Багровые капли устремились на холодный камень алтаря.
Снег огромными хлопьями сыпал со свинцовых туч. Очередной серый день пришел на место предыдущего. Белое покрывало заботливо ложилось на засыпающий мир. Хотя в этих местах это почти постоянное состояние мира.
Весна, лето и осень укладываются в сто дней. Все остальное время, а это без малого триста дней, отведено зиме. Такая шутка старых богов создававших этот мир.
Пропитания тут хватало, разумеется если ты знаешь как и где его достать. А если нет, то ты сам в скором времени станешь чьей-то едой. В конце концов суть жизни в потреблении всеми всех. Все что создали боги жрет друг друга. Звери и растения, по максимуму берут друг от друга все необходимое для их дальнейшей жизни. Без этого всему давно пришел бы конец.
И где-то в этой белоснежной пустыне. В кругу огромных менгиров, кои были испещрены различными рунами, стоит покрытый снегом и льдом каменный алтарь. Дни и ночи на пролет, десятки шаманов камлают вокруг алтаря принося кровавую жертву. Десятки мертвых тел лежат вокруг этого алтаря. С каждыми перерезанными жилами корка льда становилась все толще на старом камне.
На самом алтаре, лежит тело довольно молодого, не достигшего тридцати лет, парня. Множество не затянувшихся ран свидетельствуют о насильственной его кончине. Он был крепко сложен и по своему красив. Ложившийся по верх его кожи снег не оставался настом, а таял словно то было тело разгоряченное тяжелым трудом.
Пройдет еще много времени пока шаманы закончат свою кровавую пляску и покинут это место. Оставив тело человека в одиночестве. А пока очередной росчерк ножа вскрыл чью-то тонкую руку. Багровые капли устремились на холодный камень алтаря.
Пробуждение. Глава 1.
Был вечер. Он стоял перед тихими водами реки Шу. Все небо было залито алым маревом. В воздухе носился запах гари и поджаренной плоти. Барашки белых облаков, даже в сумерках, окрасились в цвет спелого персика.
Он был один. Его вещи не первой свежести подчеркивали подтянутость фигуры. Возможно, именно из-за них человека принимали за бродягу. Длинные волосы, грязными сосульками свисали с головы. Густые усы и борода, скрывали рот разучившийся смеяться. Возле глаз пролегли глубокие морщины. Вернее возле одного глаза, второй был перевязан грязной от долгого пути повязкой. Ярость – единственное, что выражал его взгляд.
Мужчина сделал шаг вперед и вода расступилась. Словно боялась его прикосновения. Шаг за шагом он спускался по каменистому дну, пока голова не скрылась за водной стеной. Речная тропа так и продолжала расступаться, пропуская человека к только ему ведомой цели.
Глава 2.