— Нужно выяснить, когда он мог выйти на контакт с ФСБ. Проверить, не было ли связей с известными нам русскими шпионами. Возьми. — Он протянул конверт и паспорт. — Пусть этим займутся специалисты. Я хочу знать, кто это послал, какого он роста и какое у него любимое блюдо.
Линч озадаченно смотрел на паспорт — похоже, столь резкий поворот дела немало его озадачил.
— Все, ступай.
В любом случае, кто бы его ни послал, паспорт был настоящим подарком с небес. Еще до начала допроса Фицхью получил серьезное оружие. Убийство и государственная измена. От одного обвинения Мило еще мог отбиться, но от двух…
Новость была столь хороша, что он решил поделиться ею с Джанет Симмонс. Секретарша, плотная женщина в розовом, разыскала и набрала ее номер. После второго гудка в трубке прозвучало:
— Симмонс.
— Ни за что не отгадаете, что у меня сегодня появилось.
— Не стану и гадать.
— Русский паспорт на имя Мило Уивера.
Симмонс ответила не сразу, и паузу заполнил дорожный шум — она куда-то ехала.
— И что это ему дает? Двойное гражданство?
Он ожидал от нее большего энтузиазма.
— Я бы сказал, это подтверждает версию о двойном агенте.
— Паспорт выписан на его имя?
— Нет. На имя Михаила Евгеньевича Власова.
Снова пауза.
— Кто прислал?
— Не указано. Мы сейчас этим занимаемся.
— Спасибо за информацию, Теренс. Передайте привет Мило.
В половине одиннадцатого Фицхью, воспользовавшись собственной карточкой-ключом, спустился на лифте на девятнадцатый этаж с длинными коридорами и парными дверьми. Одна вела в камеру, другая в диспетчерскую, заставленную камерами, мониторами и записывающим оборудованием. С тонкой серой папкой в руке он вошел в диспетчерскую камеры номер пять.
Макс, сильно пьющий отставной агент, сидел, похрустывая чипсами, перед мониторами, на которых кричал и катался по полу голый Мило Уивер. Кричал он каждый раз, когда через него пропускали электрический ток. Крики отдавались в крохотном помещении неприятным, каким-то дребезжащим эхом.
Невысокий, худощавый мужчина в забрызганном кровью белом фартуке делал свою работу молча. Звали его Джон. Один из охранников — на руках у него были резиновые перчатки — держал Мило за плечи, другой, чернокожий здоровяк, стоял у стены, утирая рот и глядя в сторону.
— Что это он, черт возьми, делает? — спросил Фицхью.
Макс вытряхнул на ладонь еще чипсов.
— Не удержал завтрак. Вон оно, под ногами.
— Господи. Убери его оттуда.
— Что, прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас!
Макс приложил к уху наушник, пробежал пальцами по клавиатуре и сказал:
— Лоуренс.
Чернокожий выпрямился и прижал к уху палец.
— Выходи.
Лоуренс медленно направился к двери под крики Уивера. Фицхью встретил охранника в коридоре и, хотя Лоуренс был на голову выше, ткнул его пальцем в грудь.
— Увижу такое еще раз, вылетишь. Понял?
Лоуренс отвел налитые кровью глаза и кивнул.
— Возвращайся в вестибюль и пришли кого-нибудь покрепче. Не бабу, а парня с яйцами.
Еще раз кивнув, охранник поплелся к лифту.
Макс уже предупредил Джона, так что когда Фицхью вошел в камеру, Мило сидел на корточках у стены. Кровь сочилась из нескольких мест на груди, ногах, в области паха. Второй охранник стоял, вытянувшись, у противоположной стены. Джон укладывал электроды. Мило расплакался.
— Позор. — Фицхью постучал его папкой по локтю и, отступив, скрестил руки на груди. — Загубить такую карьеру. И из-за чего? Из-за желания отомстить. На мой взгляд, полная чушь. — Он опустился на корточки, посмотрел в покрасневшие глаза Мило и раскрыл папку. — Так вот как Мило Уивер защищает свое честное имя? — Он постучал пальцем по большой цветной фотографии — Том Грейнджер у ступенек своего дома на озере Хопатконг. За этой фотографией последовали другие: панорамные снимки, демонстрировавшие положение тела — в пяти ярдах от ступенек; крупным планом — входные отверстия в плече и на лбу. Две мягкие пули, оставившие на выходе развороченные раны и изуродованное тело Томаса Грейнджера.
Слезы потекли обильнее, и Мило, покачнувшись, завалился на пол.
— Вот еще плакса, — Фицхью выпрямился.
Все в маленькой белой комнате ждали. Мило глубоко вздохнул несколько раз, взял себя в руки, вытер глаза и нос и кое-как поднялся.
— Ты мне все расскажешь, — сказал Фицхью.
— Знаю, — ответил Мило.
4
За Ист-Ривер, в Бруклине, скорость пришлось сбросить — движение здесь сильно замедлилось, приходилось то и дело притормаживать и даже останавливаться из-за выскакивающих перед машиной пешеходов, особенно детей. Специальный агент Джанет Симмонс кляла всех и каждого. Ох, уж эти людишки — несутся куда глаза глядят, как будто уж им-то поперек дороги никто и ничто не встанет. Никто и ничто — ни автомобили, ни перекрестный огонь, ни маньяки, ни скрытые от посторонних глаз махинации секретных служб, которые могут запросто перепутать тебя с кем-то и упрятать в клетку, а то и просто пустить по ошибке пулю в голову.