Он отпустил ее руку, и Джанет тут же сунула ее в карман блейзера.
— Я хотела бы задать несколько вопросов относительно вашего сына Мило Уивера.
— Мило Уивер? — Он помолчал. — У меня есть две чудесные дочери, полагаю, примерно вашего возраста. Одна работает детским врачом в Берлине, другая — юристом в Лондоне. Сын? — Он с улыбкой покачал головой. — Сына нет.
— Я говорю о том сыне, которого родила от вас Эллен Перкинс в тысяча девятьсот семидесятом.
Улыбка — широкая, уверенная — осталась на месте.
— Вы не голодны? Я завтрак пропустил, а это в Америке почти преступление. К счастью, ваша страна решила эту проблему, и это ее величайший вклад в мировую кухню. Тут поблизости неплохая столовая.
Симмонс едва не рассмеялась.
— Конечно. Давайте позавтракаем.
Они вышли из фойе и снова пересекли лужайки. Примаков то и дело кивал спешащим в противоположном направлении людям с кейсами. Он был здесь в своей стихии — человек, комфортно ощущающий себя на своем месте, довольный своим положением в мире и, похоже, ничуть не обеспокоенный тем, что агент МНБ взялся ворошить прошлое и раскапывать старые секреты. И все же один выдававший тревогу жест она подметила: ее спутник поднимал иногда палец к щеке, словно отгоняя надоедливую муху. Во всех прочих отношениях он являл собой джентльмена старой школы — приталенный серый костюм, голубой галстук и отлично подогнанная вставная челюсть.
Обещанная столовая обернулась дорогущим американским рестораном с отдельным меню для завтрака. Им предложили столик у окна. Примаков облизал губы, отогнал воображаемую муху и выбрал кабинку в задней части зала.
Яичница, тост, сосиски, ветчина и картофель фри против чашки кофе. Сделав заказ, он в шутку обвинил Джанет в желании сбросить вес, что «совершенно необъяснимо, поскольку фигура, мисс Симмонс, у вас идеальная. Несколько килограммов только пошли бы на пользу».
Джанет попыталась вспомнить, когда мужчина в последний раз разговаривал с ней в таком духе. Только не в последний год. Она подозвала официантку и попросила оладьи.
В ожидании заказа поговорили о нем. Примаков не скрывал, что сделал карьеру в КГБ, где дослужился до звания полковника и где пережил нелегкий процесс реформации. К середине девяностых иллюзий уже не осталось.
— Знаете, мы ведь убиваем своих же журналистов.
— Я слышала.
Он покачал головой.
— Прискорбно. Но изнутри с этим ничего не поделаешь. Я подумал, изучил варианты и в двухтысячном, с наступлением нового тысячелетия, я решил, что лучше поработать на мировое сообщество, чем отстаивать мелочные интересы своей страны.
— Похвальное стремление, — заметила Симмонс, вспомнив, что и сама когда-то, пусть и недолго, придерживалась схожих взглядов. — ООН, должно быть, тоже разочаровывает.
Он вскинул кустистые брови и тут же нехотя кивнул.
— О неудачах и провалах пишут в газетах; успехи продаются плохо — они скучны. Вы согласны?
Официантка вернулась с двумя дымящимися подносами. Примаков принялся за еду.
— Я бы хотела, чтобы вы рассказали об этом. Копаться в грязи, ворошить прошлое не собираюсь. Хочу лишь понять, кто такой на самом деле Мило Уивер.
Несколько секунд он жевал, потом кивнул.
— Мило. Вы уже упоминали это имя.
Она обворожительно, насколько могла, улыбнулась.
— Евгений. Пожалуйста. Давайте начнем с Эллен Перкинс.
Примаков посмотрел на нее, потом на тарелку и, пожав плечами, отложил приборы.
— Эллен Перкинс?
— Да. Расскажите мне о ней.
Он смахнул с лацкана пиджака что-то похожее на женский волос. Коснулся на мгновение щеки.
— Вы столь очаровательны и прекрасны, что у меня просто не остается выбора. Мы, русские, такие. Слишком романтичны — даже в ущерб себе.
Джанет добавила еще одну чарующую улыбку.
— Я ценю это, Евгений.
Он кивнул и заговорил.
— Эллен была особенная. Это вы должны иметь в виду прежде всего. Мать Мило была не просто милашкой, как говорят у вас в Штатах. Вообще-то она не была такой уж красивой. В шестидесятые в революционных ячейках по всему свету хватало белокурых ангелов. Хиппи, переставших верить в мир, но сохранивших веру в любовь. Большинство из них плохо представляли себе, чего хотят и что делают. Подобно Эллен, почти все ушли из дому и просто стремились найти новую семью. Если нужно умереть — что ж, пусть так. По крайней мере, они умрут ради благородной цели, не то что бедные ребята во Вьетнаме. — Он поднял вилку. — Но Эллен, она смотрела дальше, сквозь романтический флер. Эллен пришла к новой вере интеллектуально.