— Так у вас семьдесят процентов населения живет даром и делает, что хочет?! — удивился Начальник.
— Почему — семьдесят? У нас почти все делают, что хотят. Просто, не у всех их занятие укладывается в экономическую схему, хотя может быть очень важным.
— А дороги у вас что, все построены?
— Дороги? Не все. Но желающих строить дороги мало, это неинтересно.
— А заставить?
— Зачем? Чтобы двадцать процентов населения стали заставляющими, а пятьдесят — заставляемыми? Кому такой бред нужен? Хернишь, Начальник!
Малиновый в углу не выдержал:
— Товарищ комиссар государственной безопасности, разрешите обратиться?
— Что тебе?
— Разрешите, я с подследственным проведу разъяснительную работу? Чтобы знал, как себя вести?
— Не разрешаю. Ты после этого протокол вести не сможешь.
— А что, Начальник, давай его отпустим? — встрял Михалыч — Я сам могу и отвечать, и печатать, я быстро печатаю. Кстати, ошибок будет меньше в протоколе. Пусть он мне покажет, как бумагу вставлять, и идет — все целее будет. Да и нам — спокойнее. Как думаешь?
Все это никак не походило на допрос в особом отделе. Да еще Михалыч развалился на табуретке, откинувшись на спинку невидимого кресла и покачивая здоровенной квазибосой ступней, торчавшей из галифе.
— Через четверть часа — продолжим — мрачно сказал Начальник и вышел из блиндажа. Михалыч встал и молча пошел за ним.
— Ты куда? — заорал Малиновый и кинулся вслед.
— Прогуляюсь, засиделся — улыбнулся ему Михалыч — ты пока свой аппарат почисть. Малиновый остановился, оглянулся, вернулся в свой угол и уставился на пишущую машинку. Михалыч вышел, обнаружил Начальника справа и повернул налево. Он вернулся в блиндаж, отстав от Начальника на три шага, и снова уселся в «кресло». Малиновый ошарашено взглянул на него, позеленел и заерзал на стуле: не мог вспомнить, как и почему выпустил Михалыча. Начальник четко проигнорировал ту часть происходящего, которая не укладывалась в привычную схему: он «не заметил» состояния Малинового и сказал:
— Так. Продолжаем допрос. Вопрос: что за «профессиональный интерес» у тебя здесь?
— Непросто объяснить. Если система состоит из активных элементов, например, из людей, она, в некоторых случаях, радикально и спонтанно изменяет структуру. Ее структура разваливается и возникает новая. Часто непонятно — каким образом и почему. У вас это скоро произойдет. Мне интересен механизм.
— Хочешь сказать, у нас армия разваливается и тебе это интересно?! — поднял голос Начальник.
— Нет. Причина ваших поражений проста и очевидна. А вот причина победы — нет. Непонятно, почему ваша армия вдруг проснется и изменится.
— Говно вопрос. — заржал Начальник и серьезно добавил: — Народ у нас такой — несгибаемый. И сознательный.
— Народ, и правда — хороший, но нет в нем таких особенностей, которые объясняют феномен. Люди, в общем-то, везде примерно одинаковы. У изменений в армии системные причины. Они-то и интересны. Моя версия — война меняет критерии карьерного успеха с мифологических на реальные. Грубо говоря, реальная победа становится важнее красивого благополучного рапорта. Еще, война резко ускоряет продвижение успешных. В результате, армия частично возвращается в реальность, отодвигая мифологию. К сожалению, собственные потери в число критериев не попадают: они почти не влияют на карьерный успех. Поэтому, ваши потери будут огромны, а главным героем станет «Жорка-мясник». Чтобы это проверить, надо исследовать или хотя бы посмотреть на систему до начала изменений. Вот это я и хотел сделать.
Начальник посмотрел на Михалыча, потом дождался, пока опомнившийся Малиновый достучит на машинке, и молча протянул руку в его сторону. Малиновый собрал все бумаги, включая копирку, подошел и вложил в руку Начальника. Начальник молча показал ему на дверь. Малиновый выскочил из блиндажа. Начальник засунул бумаги в большой конверт и усмехнулся развалившемуся Михалычу:
— Везучий ты, исследователь херов. Я, конечно, ни одному твоему слову — не верю. Я бы с тобой поработал — никакая защита не спасла бы.