— Подождите, Аоки-сан, я понимаю, что мое вмешательство будет считаться хамством, но прошу вас осторожней выбирать слова.
Как раз когда Миюки почти закричала, Тацуя холодно ответил вместо неё.
Его голос был крайне холодным.
Даже такое презрение не повлияло на волю Тацуи.
Сердце Тацуи было таким «сделано».
Вместо того чтобы обижаться, Тацуя был скорее обеспокоен тем, что Миюки может навредить себе, если рассердится вместо него.
— Неважно. Хоть ты простой слуга, ты всё ещё сын Мии-самы, поэтому я вынужден пропустить твою дерзость.
У Тацуи не было времени разбираться с надменным отношением противника.
— Ранее вы заявили, что все, кто служат Семье Йоцуба, желают, чтобы Миюки стала следующей главой Семьи Йоцуба. Разве это справедливо по отношению к другим кандидатам? — Чтобы больше не позволить Миюки подвергаться направленному к нему негативу, Тацуя должен был непрерывно атаковать, вынуждая оппонента отступать, не позволяя Миюки вмешиваться. — Полагаю, наша тетя ещё не выбрала преемника, если только вы не посвящены в её решение?
Умный и способный джентльмен в рассвете сил, похожий больше на адвоката, чем на дворецкого, был настолько ошеломлен вопросом шестнадцатилетнего юноши, что потерял дар речи.
— Если она приняла решение, тогда мне нужно немедленно начать приготовления для Миюки. Сегодня прекрасная возможность, поэтому я был бы очень признателен, если бы вы это подтвердили. — Тацуя говорил идеально ровно, не повышая голос.
— ...Мая-сама ещё не приняла решение, — ответил Аоки, на нем было страдальческое выражение лица.
Тацуя намеренно расширил глаза, чтобы выразить удивление:
— Поразительно! Четвертый дворецкий Семьи Йоцуба фактически перешел на личные желания под видом указания Семьи к кандидатам на роль преемника? Если так, тогда кто здесь нарушает правила Дома?
Когда Аоки с совершенно красным лицом яростно на него посмотрел, Тацуя притворился, что вздохнул. Решив, что позиция Аоки теперь несостоятельна, Тацуя приготовился уходить с победоносным выражением.
К сожалению, он оказался слишком наивен.
— ...Это не предположение. Так как мы все служим Семье Йоцуба, это единое чувство, которым мы все обладаем. Хотя мы не можем этого видеть, пока мы стремимся к одной цели, мы все на одной волне, — это было поддельное оправдание, не имеющее никакого отношения ни к теории, ни к логике. Тем не менее, противник подготовил запретный яд для последнего удара. — Ты не более чем бессердечный, фальшивый волшебник. Ты не сможешь понять.
В ту секунду, когда Аоки выплюнул эти злонамеренные слова, стены внезапно покрылись морозом.
Кондиционеры бросились в перегрузку, пытаясь восстановить стремительно падающую температуру.
Вокруг ног Миюки собрались вихри холодного воздуха.
Однако как только Тацуя протянул палец левой руки и, в сопровождении звука перемотки на высокой скорости кассетного плеера (галлюцинации, которую могут услышать люди, чувствительные к магии), холодный воздух исчез.
Лицо Миюки изменилось от сердитого красного до зеленого, затем полностью побледнело. Тацуя одной рукой притянул её к груди, затем посмотрел холодным, режущим, как лезвие, взглядом на Аоки.
— Этого «бессердечного фальшивого волшебника» создала моя мать, старшая сестра текущей главы Семьи Йоцуба — Йоцубы Маи, та, которую называли Йоцуба, и теперь называют Шиба Мия. С помощью запретной Несистемной магии «Вмешательство в конструкцию психики», она отформатировала зону головного мозга, отвечающую за сильные эмоции и инсталлировала туда эмулятор зоны расчёта магии, создав тем самым искусственного волшебника. Этот эксперимент разработала Йоцуба Мая, недавно ставшая главой семьи Йоцуба, а Шиба Мия провела его на своём шестилетнем сыне, у которого не было магических способностей. Другими словами, считать меня «фальшивым», значит то же самое, что назвать цель эксперимента, который провела текущая глава Семьи Йоцуба и её старшая сестра, подделкой. Я уверен, вы осознаете последствия?
Тацуя нежно держал любимую маленькую сестренку, которая сейчас плакала на его груди. С другой стороны, он продолжал безжалостно атаковать Аоки, который был ответственен за её текущее состояние.
— ...
— Тацуя, прекрати, — отец Тацуи, Шиба Тацуро, до этого молчавший, прикрыл неподвижного Аоки, который испугался и ничего не говорил, и шагнул вперед, чтобы остановить Тацую, — не говори плохо о своей матери.
Но его слова не относились к теме разговора.
Скорее всего, он это сделал, чтобы избежать раздражения главного дома и защитить самого себя.