Джулия вызвала немного холодного огня, изящно провела рукой и выбросила в Аллена. Он отошел и учтиво поклонился. Сила удара и скорость полета была намеренно низкой, огонь попал в дерево и потух. Аллен выбросил огонь с обеих рук, на Джулию полетели два больших шара. Она на секунду замешкалась, не зная, куда отойти: вправо или влево, потом догадалась нагнуться. Шары пролетели сверху, не коснувшись, и растворились в воздухе.
Джулия приняла предложение усложнить дуэль и выпустила несколько огненных стрел, летящих по рваной траектории. Аллен выбрал тактику защиты, выставил щитовую преграду, которая не пропустила стрелы. Когда огонь потух, он бросил в нее армагеддон, Джулия резко выпустила свой, но ударом более сильным, поэтому отбила его. Огромные сгустки огня покатились по земле и потухли в стороне от дуэлянтов. Она настороженно взглянула на Аллена, но угадать, что он предпримет, было невозможно. Армагеддон его был вполсилы, он поддавался, поэтому у нее и получилось отбиться. Мужчина смог разбудить ее спортивную злость, и она выдохнула поцелуй дракона, три потока кипящего огня. К удивлению, соперник и не подумал защититься. Он спокойно подождал, пока языки пламени коснуться и пройдут через него. Это означало поражение. Аллен пошел прямо на нее в синем сиянии, встал на расстоянии вытянутой руки и выпустил этот же элемент. Будто прохладный ветер подул на нее. Аллен подошел в плотную и решительно обнял ее.
– Джулия, в этом я тебе проиграл, – улыбнулся он. – Подари мне победу кое в чем другом.
Она послушно прижалась к нему всем телом, зажмурилась и, наконец, успокоилась, словно в нем был весь смысл. Она искала его, а не место для тренировки, хотела найти его, а не выпустить пар. Как прекрасно, что они вместе! И, пока не передумала, она отчаянно впилась в губы Аллена, чтобы он до конца прочувствовал, как сильно она в нем нуждалась. А потом они посмотрели друг на друга горящими глазами, как будто по-новому.
– Если тебе хорошо рядом со мной… останься, – прошептал Аллен. «Он имеет в виду «насовсем», - поняла Джулия.
– Ты попросил одну битву! – укоризненно ответила Джулия. – Всего час назад я бы и ее не сдала. А позже, Аллен, будем вести себя так, словно я не проигрывала.
Он повел к себе. Впереди была целая ночь… Джулия остро чувствовала, как тает время, убегая от них по секунде. Она хотела прожить эти мгновения без потерь, и каждый поцелуй был лучшим в жизни. В серебристом свете настенного кристалла они изучали друг друга губами, удивляясь открытиям. Там, где губы мужчины касались кожи, Джулия ощущала, как распускаются влажные пионы. Аллен был так нежен и силен, она не представляла, что в мужчине заложено такое. Ноги сплелись тесней, и Джулия почувствовала выпуклость шрама. Она резко села, сложив ноги под себя, взглянула на правую икру Аллена.
- Зажило?
Она осторожно погладила здоровую кожу недалеко от шрама в виде кривого овального пятна, более темного по цвету. Шрам не говорил об исцелении – плоть под новой кожей могла болеть всю оставшуюся жизнь.
- Не думал, что тебя это тронет, - усмехнулся Аллен, подразумевая ее собственные следы от травм. Он держал ее ладони, он понимал, почему она даже перед ним не снимает перчатки.
- Ерунда, давно не болит, - оба знали, что это ложь. - Твоя травма ведь свежее?
- Ты слишком хорошо разбираешься в неприятных вещах.
Джулия набросила на тело покрывало, боясь посмотреть мужчине в лицо. Он скинул накидку, несмотря на сопротивление.
- Вот этого не надо! – нервно воскликнула она, пряча руки за спиной. Аллен прижал ее дрожащую грудь к своей и стал дотрагиваться поцелуями до плеч и шеи. Это успокаивало и одновременно опустошало. Почему им, мужчинам, обязательно нужно все? Разве она не имеет права скрыть самую малость?
- Неужели не хочешь прикоснуться ко мне голыми руками?
Хотела, еще как хотела! Но ведь и без этого им хорошо. Он захватил запястья и расстегнул пуговицы на перчатках. Джулия обреченно сдалась, она уже проходила через подобное. Перчатки слетели, их пальцы сомкнулись в замке… Какое счастье касаться любимого, но она ожидала реакции. Вот также и Луи заставил ее показать ладони и притворился, что его это не испугало. А потом, когда они поссорились незадолго до побега, он смеялся над ее болью. Расстроило не его отвращение или смех, а то, что им двигало любопытство, а не любовь.