– Велел!
– Да рожай быстрей, что ты телишься!
– Велел, чтобы колдун Сильвестр Фитюк немедля явился в замок. Вот!
Гонец стащил шляпу, попытался отереть рукавом пот со лба, но оцарапался галуном и, зашипев, вытер чело ладонью.
– С чего бы это мне такая честь, ёлки-метёлки? Не видишь, я делом занят?
– Делом он занят! – немедленно образовалась рядом Янька, пылая праведным гневом. – Понял, скакун драный?! Не слушай его, Сильвеструшка, спасай мою ласточку!
Гонец обернулся к Яньке, намереваясь дать дерзкой достойную отповедь. Увы, взгляд его сразу прилип к двум тугим округлостям, бесстыдно выпиравшим сквозь тонкую ткань Янькиного сарафана. В итоге гонец издал горлом невнятный сиплый звук, судорожно сглотнул и облизнулся.
– Спасать? – выдавил он наконец. – Кого это вы на болоте спасаете? Пиявку?
– Лупоглазку. В пятый раз уже, – встрял в разговор конопатый ученик Филька.
– Корова, что ли?
– Эх, если б корова… – вздохнул колдун. – Ладно, а я-то королю зачем понадобился?
– Его величество зовет вас на пир! – ухмыльнулся гонец.
Колдуну ухмылка гонца не понравилась. Сроду Серджио Романтик не делил пиры с Сильвестром Фитюком. Однако отказать августейшей особе никак нельзя. Надо идти. Фитюк скреб грязным ногтем щеку, делая вид, что размышляет. Хорошо бы и Фильку с собой взять. А что? Колдун явился со своим учеником. На пир мальца, конечно, не пустят, зато на кухне наверняка покормят. Пусть королевских харчей отведает. Когда еще такой случай представится?
И на обеде сэкономим.
– Благодарствую за приглашение. Беги обратно, скажи: колдун следом будет. Вот Лупоглазку вызволю – и приду.
– Ой, Сильвестрик! Ой, родненький! Ой, спасибо! – бросилась Фитюку на шею Янька.
И, не стесняясь зрителей, жарко зашептала на ухо:
– А я в долгу не останусь! Ты вечером как, незанятый? Отдохнувший?
Сильвестр Фитюк довольно усмехнулся, глядя, с какой завистью пялится на него гонец.
– Вечером я, пожалуй, сыт, пьян и нос в табаке. Чай, не в корчму, к королю зван. Ты заходи, потолкуем. А ты, Филька, домой беги. Рубаху чистую надень и обуйся. На пир идем, ёлки-метёлки!
Обалдевший от свалившегося на него счастья Филька пискнул, кивнул так рьяно, что едва голова не оторвалась, и припустил со всех ног по Куликовому Пойлу. А колдун опять двинулся по гати, осторожно щупая посохом дорогу. Ну, где тут эта злосчастная Лупоглазка?
"Верно говорят: сапоги надеть – к дороге, аль случится что," – думал Сильвестр Фитюк.
– Сильвестр Фитюк из Малой Катахрезы!
Агафон Красавец, по скудости лейб-бюджета совмещавший обязанности барда и мажордома, ударил посохом об пол. Посох скользнул острым концом по плитке из ложного мрамора и больно ушиб лодыжку Фитюка.
– Чтоб тебя, ирода! – тихо, но внятно пожелал колдун барду.
Не суеверный, но опытный Агафон на всякий случай сделал знак от сглаза, и Фитюку пришлось второй раз уворачиваться от кровожадного посоха. Впрочем, нет худа без добра: собравшиеся за столом восприняли это как церемонный поклон, и зааплодировали.
– Рады, искренне рады!
Их королевское величество Серджио Романтик после третьего бокала кларета приходил в наилучшее расположение духа, утверждая, что мир создан для юных душой. А сейчас нос короля цветом напоминал закат над Кузькиным лугом, свидетельствуя по меньшей мере о пятом бокале.
Рядом с королем благосклонно улыбалась его августейшая супруга, надев в честь пира второй из своих «выходных» чепцов, с золоченой сеткой и лентами. По непроверенным слухам, чепец сильно молодил Терезу Блезуа. На головном уборе, доставшемся королеве в наследство от бабушки Лукреции, лежало заклятье миловидности, наложенное чуть ли не самим Нихоном Седовласцем, в память о знойных ночах юности.
С годами заклятье выветрилось, а чепец остался.
Помимо королевской четы, за столом присутствовали их высочество принцесса Мария-Анна с мужем, рыцарем Арчибальдом Тюхпеном, Потрошителем Драконов, и барон фон Кайзеринг, случайно проезжавший утром мимо замка. Барон всегда случайно проезжал там, где намечалась попойка или драка.
Драки он уважал без повода, а попойки – на дармовщинку.
Подслеповато щурясь, Фитюк не сразу разглядел незнакомого молодца, разряженного в пух и прах по столичной моде. Молодец втерся между бароном и принцессой, умудряясь вести светскую беседу сразу на два фронта.
– Агафон, проведи гостя!
– Стоять! – грозно велел колдун оживившемуся барду, видя, что Агафон берет посох наперевес. – Не извольте, ёлки-метёлки, беспокоиться…
Присев на лавку – кресла полагались только коронованным особам, – он придвинул поближе тарель с куропатками, маринованными в уксусном меду. Надо быстрее урвать кусок, пока не выгнали. Знаем мы эти высочайшие приглашения…
В углу скулили любимые борзые Серджио Романтика, тщетно ожидая подачки.
– Так вот, ваше очаровательное высочество, я и говорю Кольрауну: "Милейший Просперо! Душевно признателен, но в этом деле я не нуждаюсь в помощи! Сами посудите: мелкий демонишко, даже без статуса…" А он мне: "Полно скромничать, дружище Тиль! Как же без статуса, если реестр Клазуевича-Ряшки ясно гласит…"
– Вы дружны с самим Просперо Кольрауном? – ахнула принцесса, теснее прижимаясь к собеседнику. – Боевым магом трона? О, мэтр, это так пикантно…
Синие глаза ее высочества лучились восторгом.
Нечасто в Блезуа появлялись такие гости.
– Не стану хвалиться, ваше прелестное…
– О нет, сударь! Хвалитесь! Умоляю вас, хвалитесь! Если бы вы знали, как скучна жизнь принцесс в провинции…