— Но разве в деньгах счастье? — спросила она.
— Но и без денег нет счастья. Бесплатно пока тоже ничего не дают.
— Мы собирались пока взять в долг… у вас.
— У меня-а?
— Да. Если вы, конечно, дадите. Гриша сказал, что вы собираетесь купить кооперативную квартиру. А потом, когда мы окончим институт, мы вам отдадим.
— Вот как?! — Сережа не находил, что ответить. Что это — детская наивность или наглость? Хорошо придумано. — А где вы будете жить?
— Пока у вас. Но можно и у нас. Или снимем комнату.
— На эти деньги?
— Да.
— Отличненько! Послушайте, я в свое время сначала окончил институт, затем поработал, чтобы встать на ноги. Мне папа с мамой не помогали. Также и моей жене. Я женился в двадцать семь лет, когда стал самостоятельным.
— Тогда было другое время. Все не так.
— Что же другое?
— Тогда все женились старенькими… Вы не бойтесь, мы не погибнем. А деньги мы вам потом отдадим!
— Да откуда вы знаете, что они у меня есть? С чего вы взяли? — чуть ли не закричал Сережа. — Если я хочу купить кооперативную квартиру, это еще не значит, что я ее уже могу купить! Денежки еще надо заработать! Получить премию! У меня их нет! Поэтому, я думаю, вам следует с женитьбой повременить, пока не окончите институт. Вы и Гришку должны уговорить! Он же болван, ничего не понимает. А вы умная девочка. Женщины все практичнее мужчин. Вы даете мне слово?
— Да.
— Вот и отлично! — Сережа пожал ей руку. — Спасибо! Гришке ни слова, что я был у вас. Ни в коем случае!
«Отличненько!» — думал Сережа, сбегая по лестнице. Такая отсрочка хоть и не меняла сути дела: «Шустри, шустри, предок, сучи ножками, шевели мозгами!» — но все же давала хотя бы временное облегчение.
Сереже никто не помогал в жизни: отец не вернулся с фронта, а мать если и хотела помочь, то не могла. Всего добивался сам. Работал и учился. И еще выкраивал время, чтобы кому-то провести электропроводку, напилить, наколоть, натаскать дров, чтобы заработать трояк на кино.
Он учился на вечернем отделении в Институте связи, а его будущая жена — тоже на вечернем отделении, но Авиационного института. Работали они в одном НИИ, поэтому на занятия ездили вместе трамваем «тройка». До Невского им было по пути. Сережа успевал иногда заскочить в пирожковую, купить несколько пирожков и прибежать на остановку, когда «тройка» еще только появлялась из-за поворота. Правда, в этом случае ему приходилось припустить как следует, чтобы вскочить хотя бы в последнюю дверь, пока она не захлопнулась. Затем они стояли в углу, отвернувшись к окну, жевали пирожки. И Сережа старался прикрыть ее не только от посторонних глаз, но еще и встать так, чтобы не толкали. Ему надо было выходить на Невском, но он доезжал до Торгового переулка, и оттуда до института бежал, так как времени оставалось в обрез.
Обычно они договаривались встретиться после занятий. И Сереже приходилось использовать все свое проворство, чтобы на полпути успеть встретить ее и проводить домой. От Невского до ее дома шли пешком. Входили в парадную и стояли на лестничной площадке у радиаторов отопления, отогревали озябшие руки. В трубах журчала вода. Пахло сухой теплой пылью.
По лестнице кто-то поднимался, кто-то спускался. Каждый проходивший внимательно смотрел на присмиревшую в углу парочку.
И сколько было прелести стоять вот так и смотреть на ту, которая тебе всех дороже! Видеть, как она прикладывается то одной, то другой щекой к чуть теплой трубе, а сама смотрит на тебя, как бы вопрошая что-то задумчиво, одновременно желая запомнить тебя.
Ах, милые, добрые парадные!..
Это теперь можно стало в обнимку идти с девушкой по улице, а в то время кто бы себе такое позволил! Теперь здоровенный двухметровый верзила навалится девушке на плечи, обвиснет, и она, как бурлак груженую баржу, волочит его. Называется — он ухаживает. А тогда ты вел ее аккуратно, благоговейно придерживая под руку, действительно ухаживал, то есть ходил за ней. Раньше отдавали девушке свой пиджак, если лил дождь, сами шли в одной «бобочке», которая, намокнув, прилипала к телу. Отдадут ли его сейчас? Скольких ты укрыла от ненужных любопытных глаз, парадная?
А первый поцелуй! Робкий, застенчивый… И она, будто напугавшись, метнулась и побежала по лестнице. А он продолжал стоять, не зная, как теперь быть с колотящимся сердцем. Прислушивался, как она бежит.
Вот она остановилась где-то там, на верхней площадке.
— До свидания.
— До свидания, — так же тихо ответила она. И не уходила.