Тогда он осторожно, неслышно ступая, стал подниматься вверх. Она стояла потупясь, не глядя в его сторону.
— Ты что? — Он взял ее за плечи, почувствовал, как вся она напряглась, замерла. Поцеловал ее в губы, сухие, горячие. Она, испуганно ахнув, кинулась к двери. Дверь хлопнула. И было слышно, как побежала по коридору.
Он спускался обалдевший, не понимая толком, что же произошло.
Затем, через полгода, они пошли в районный загс.
Был июнь месяц. Буйно цвела сирень. В каждом сквере. По всему городу.
Мать проводила до дверей. Предупредила, чтоб не наступили на порог. Но невеста, однако, наступила. Вот поэтому, может быть, теперь всю жизнь и маешься! Тогда они не верили ни в какие приметы.
Районный загс располагался в конце узкого длинного коридора в красном кирпичном здании бывшей гвардейской казармы. По одну сторону — дверь с надписью «Регистрация браков», напротив — «Регистрация смерти». Тогда это показалось очень забавным.
Посредине коридора, между дверьми, стоял круглый стол. За ним девушка лет восемнадцати и парень заполняли каждый свой бланк. Девушка прикрывала от будущего мужа свой бланк рукой.
— Покажи-ка, как твоя фамилия?
— Не покажу!
— Ну покажи! Пожалуйста, — просил жених.
— Все равно не покажу… Не заглядывай!
Несколько часов спустя, в той же самой комнате, где Сергей живет и сейчас, в этой же коммунальной квартире, справлялась свадьба. Да еще какая веселая!
Сохранились фотографии. Сережа, еще молоденький, с буйной шевелюрой, сидит рядом с невестой за столом, заставленным тарелками с винегретом и треской в томате. И — сирень, сирень.
И он плясал. До этого ему ни разу в жизни не приходилось плясать. А здесь все начали требовать: «Сережа! Выйди! Жениха! Жениха! Просим!» И он выскочил, лихой, отчаянный. Ему казалось, что он исполняет лезгинку, но почему-то все кричали: «Жги! Жги!»
После перерыва состав участников совещания Суглинский сократил. Он попросил остаться только ведущих инженеров — руководителей групп да начальников лабораторий.
— Остальные могут быть свободны, — сказал он, вежливо поблагодарив их за присутствие. Ясно было, что дальнейший разговор предстоит серьезный.
Первым Суглинский предоставил слово Пекке Оттовичу.
— Мы собрались, очевидно, не затем, чтобы петь друг другу дифирамбы, — начал Пекка Оттович. — Поэтому буду говорить прямо. На мой взгляд, основным недостатком предлагаемого Ларой Николаевной устройства является его громоздкость и, пожалуй, отсутствие существенной новизны.
— Попрошу! — не утерпела Лара Николаевна. — На устройство послана заявка в Комитет изобретений, так что по этому вопросу дадут заключение эксперты.
— Не знаю, что решат эксперты, я высказываю лично свое мнение. По-моему, мы договорились говорить только начистоту. Громоздкость прибора обусловила другой недостаток его: низкую надежность.
— Но это дало возможность получить в устройстве сразу несколько выходов, чего никогда не бывало прежде! — заметила Лара Николаевна.
— Верно. Но на сегодняшний день несколько выходов с устройства еще никому не нужны.
— Это не значит, что не нужны будут завтра! — вспылила Лара Николаевна.
— Но и не значит, что будут нужны!
— Товарищи! Спокойнее, спокойнее! Попрошу как-то сдерживать свои страсти! — вмешался Самсон Антонович. — Дайте друг другу высказаться.
— Я молчу! — сказала Лара Николаевна. Она отошла в дальний угол, к двери, закурила, после каждой затяжки стряхивая пепел в свернутый из бумаги кулечек, который держала в левой руке.
Пекка Оттович отметил еще некоторые недостатки предполагаемого прибора, которые были видны, как говорится, «невооруженным глазом».
— А что скажете вы? — обратился Самсон Антонович к Буркаеву, когда Пекка Оттович сел.
— Все, что сказал Пекка Оттович, верно, — подтвердил Олег. — Но главное — здесь нет, как бы это пояснее сказать, революционного скачка.
— Слово вам, Лара Николаевна, — обратился Суглинский к Субботиной.
— У меня только пара вопросов к Пекке Оттовичу, — скромно сказала Лара Николаевна. — Скажите, какой минимальный сигнал коммутирует ваше устройство?
— Не знаю, это предстоит определить экспериментально.
— Если выйдет из строя трубка, будет ли работать устройство?
— Нет, не будет.
— Вот и все. У меня больше нет вопросов. — Она взглянула на Самсона Антоновича как прокурор, одним вопросом разоблачивший преступника. — Выступать, я думаю, не имеет смысла.
— Все-таки вы скажите, — попросил Самсон Антонович.