Комиссия приступила к делу. Переходя от стола к столу, «снимала пробу».
— Угу, угу, — отрезая кусочек и отпробовав его, одобрительно кивал гладкой головой Тарас Петрович.
— Вкусно? — не вытерпев, крикнул кто-то из присутствующих.
— Не знаю, не знаю, еще не распробовал, но очень может быть!
Особо поразил членов комиссии пирог, представленный под девизом, похожим на название музыкального произведения: «Фантазия № 17». Он имел ни с чем не сравнимый вкус. Все долго гадали, что у него за начинка. Ясно одно: это какая-то трава. Но какая? Пришлось вскрыть конверт под этим девизом, и многих несколько озадачило, когда узнали, что пирог начинен… конским щавелем, приправленным какими-то специями.
— Елка зеленая!.. А я думаю, отчего это я вдруг забил копытами? Ха-ха-ха! — восторгался Белогрудкин.
«За оригинальность» пирогу присудили первую премию. Но каково же было удивление всех, когда выяснилось, что автором пирога является Тарас Петрович Чиж. Он тотчас собрал членов конкурсной комиссии, они о чем-то пошептались, и Юра Белогрудкин объявил, что Тарас Петрович из участников конкурса (по его собственной просьбе) исключается, так как является председателем конкурсной комиссии, следовательно, участвовать в конкурсе не имеет права.
— Где вы научились таким чудесам кулинарного искусства? — остановил Тараса Петровича Сережа Маврин.
— О, это мое хобби! Хотя, знаете ли, мне приходится очень трудно — у меня дома тоже исключительно одни женщины: жена, три дочки. Конкуренция, с ума можно сойти!
— Может быть, вы еще и стираете, и полы моете?
— Вполне возможно. Вполне!
После объявления Юры Белогрудкина всем присутствующим было разрешено снять «вкусовую пробу». Эта часть программы оказалась самой оживленной.
От стола к столу с тарелочками в руках переходили женщины, они старались попробовать все. Клали в рот кусочек, смаковали, стояли задумавшись, решая, какому пирогу отдать предпочтение.
Инна вышла из зала.
«Что ж, — думала она. — В этом нет ничего плохого. Женщина должна уметь вкусно готовить, чтобы кормить детей. И мужей. — Иронично усмехнулась: — И эти ненасытные утробы тоже просят есть».
Инна умела вкусно готовить, что всегда отмечали все — и мама, и соседи по коммунальной квартире, в которой она прежде жила. Ей почему-то было досадно сейчас, как в детстве, если тебя не приняли в общую игру. «Приду с работы и испеку пирог», — решила Инна.
После обеденного перерыва у них в комнате все бурно обсуждали завершившийся конкурс. Белогрудкин оказался в центре внимания. Откинувшись, он сидел на стуле, держа руки на животе.
— Это наказание! Три месяца моей самой строгой диеты рухнули в один час!
— Ты отказался бы!
— Ну что-о-о ты! Как я мог? Если просят дамочки. — Взгляд на Дашу. — И, между прочим, весьма недурственные!
Последнее говорилось специально для Даши, чтобы подзавести ее.
— Боже! — поняв это, укоризненно посмотрела она на Юру. — Ты неисправим. — Села к столу. — Надо же, люди умеют делать такие вкусные вещи!
— А чего тут особенного! — отозвалась Инна.
— Вы тоже умеете?.. — смотрела на нее Даша. — Почему же вы не приняли участие в конкурсе?
— Зачем?
Даша долго молчала.
— Но, понимаете, это все равно, что обладать прекрасным голосом и петь только для себя. Это же… Вы губите себя.
«Она опять меня учит!»
— А для кого прикажете петь? — с вызовом спросила Инна.
Даша зарделась, промолчала. Инна тоже почему-то смутилась и отвела глаза.
С вокзала Сережа вернулся победителем: он достал Буркаеву билет на сегодня на вечерний поезд, да еще — купейный вагой. Подобное мог только Сережа. Это признали все. От восхищения Даша, не вытерпев, обняла его:
— Вы — гигант!
Посему Сережа считал, что он вправе теперь заняться тем, что его со вчерашнего дня интересовало. Он присел к столу, за которым Буркаев что-то мозговал над схемами, склонился к нему и спросил:
— Как вчерашнее совещание? Быть нам с премией или без?
— А шут его знает! — откровенно признался Олег.
«Счастливчик! — позавидовал Сережа. — Это его, пожалуй, не очень-то и занимает. Что ему! Живет один, комната на одного, а если вздумается, так может поехать к матери в Зеленогорск».
Сережа уже собрался бежать к кому-нибудь дальше, но в дверь постучали, что вообще не практиковалось среди «своих», и в комнату вошел представитель главного заказчика.