После обеда, прямо из столовой, Олег пошел в бухгалтерию отчитаться за командировку. Возвращаясь, решил заглянуть в макетную мастерскую.
Его всегда поражала удивительная способность Пекки Оттовича в разговоре подвести собеседника к нужному решению; всякий раз получалось, будто ты к этому пришел сам.
Макетная мастерская — подразделение особое. В институте есть опытное производство, экспериментальный цех, тем не менее каждый начальник лаборатории или, по крайней мере, отдела стремится иметь свою мастерскую. В случае необходимости любую мелкую механическую работу можно выполнить не мешкая: нужный специалист под рукой. Говорят, что экономически, в общеинститутском масштабе, это невыгодно, но — удобно.
Все знают о существовании мастерских — куда их спрячешь: гудящие станки, верстаки, другое оборудование, — но делают вид, что не замечают. Тем более что но табелю ни в лаборатории, ни в отделе ни один слесарь или механик не числится, лишь регулировщики высокого разряда или старшие инженеры, которые настолько универсальны, что могут работать и на сверлильном станке.
Любопытный народ подбирается в таких «макетках». Обычно это специалисты высокой квалификации, чаще всего уже немолодые. Это как бы «первые скрипки» больших симфонических оркестров, но возрасту или по каким-то иным причинам покинувшие их. Таким мастерам не нужна специальная конструкторская документация, достаточно набросать эскизик «от руки». Прибежал, «наквакал», что-то, больше нечленораздельно, объясняя на пальцах, как глухонемой, а через час-другой зашел, и пожалуйста, — все готово. Да еще то сделано, что ты и сам не понимал. Но они требуют к себе и особого отношения: электроэлементы, например, должны быть поданы вовремя, и нельзя соваться за пять минут до обеда — лучше пережди, да не забудь как бы случайно прихватить с собой в мастерскую свежий номер газеты «Советский спорт». Все могут покапризничать и немножко покуражиться над инженером-разработчиком, от всех он зависит, а от него — никто!
Макетная мастерская отдела Суглинского находилась на первом этаже, в дальнем конце коридора. С утра она становилась своеобразным клубом. Немножко «потравить», какой-то десяток минут, заходили те, кто привык приезжать на работу рано, задолго до звонка.
Валом валили новоселы. У каждого из них в первые полгода после получения квартиры своеобразный психоз — менять все, что только можно сменить: умывальники, дверные и оконные ручки, краны, замки.
Руководил мастерской на редкость спокойный и немногословный Семен Семенович. Он приходил на работу всегда тщательно выбритый, освеженный одеколоном, в белой капроновой рубашке. Переодевался за ширмой, при этом в щель между шкафом и ширмой было видно, как он, осматривая себя в зеркале, долго и тщательно приглаживал над височками волосы, подправляя их смоченной расческой, и, только убедившись, что они находятся в идеальном порядке, величаво выходил из-за ширмы б синем халате и рубашке-ковбойке.
Весь инструмент у него был хромирован и разложен в специальные футлярчики, оклеенные изнутри бархатом. Вынув из футлярчика, Семен Семенович не клал инструмент просто на верстак, а на специальную стеганую ватную подкладочку. Обычно он никому из желающих самостоятельно изготовить что-либо не запрещал этого. Но для «приблудных» у него содержался другой инструмент, который лежал на верстаке в центре комнаты. Надо — приходи и бери. И такое распределение никому не казалось обидным.