— Ты?
— Я, — ответил Олег. — А вам деньги прислали?
— Где? — вскочил дядька.
— Это я у вас спрашиваю.
— А-а. Баламутишь, да? — Дядька разочарованно махнул рукой, повалился на спину и тотчас захрапел.
Спустившись на первый этаж в буфет, Олег позавтракал и, предварительно позвонив и попросив заказать пропуск, поехал в Институт стали.
На этот раз Олега принял сам Прищепков.
— Двадцать пятого в Ленинграде начинается конференция по кристаллографии, — сказал академик, — и я приглашен сделать доклад. Сегодня у нас какое?.. Двадцать первое… Аппаратура у вас в полном порядке? Сразу можно включать трубку?
— Хоть сейчас.
— Берите нас с собой. Как, Семен Михайлович, едем? — озорно посмотрел Прищепков на Овчинникова. Тот лишь пожал плечами. Видимо, такой вариант и его вполне устраивал. А Олег откровенно обрадовался.
Вместе с Овчинниковым Буркаев спустился в лабораторию. Здесь царила прежняя обстановка: тот же развал на верстаках, только, пожалуй, побольше измерительной аппаратуры.
Овчинников сам вынул трубку из макета. Затем они вместе, как елочную игрушку, обернули трубку ватой и уложили в коробку, которая на специальных пружинах-растяжках, предохраняющих от толчков, крепилась в фанерном ящике. Решили трубку везти при себе, не сдавать ни в багаж, ни в камеру хранения.
Перед тем как уйти из института, Олег забежал в приемную директора и попросил разрешения позвонить в Ленинград. Ему не терпелось сообщить приятную новость Пекке Оттовичу. Кроме того, он втайне надеялся, что телефонную трубку, как и в предыдущий раз, снимет Инна, которая ближе других сидела к телефонному аппарату.
На этот раз к телефону подошел Пекка Оттович. Возможно, он специально ждал телефонного звонка. Даже не поздоровавшись, словно Олег находился в соседней комнате, поспешно спросил:
— Как там?
— Все в порядке, шеф! «Со щитом»!
Надо было Ларе Николаевне давать ответ. Конечно, можно подождать день-два, ну неделю. Дальнейшее отмалчивание делалось неприличным. Поэтому, когда Буркаев в разговоре с Пеккой Оттовичем сообщил, что везет трубку, Сережа понял — решающий момент наступил.
Позвонил домой, чтобы узнать, как состояние матери, к телефону подошла дочка, сказала, что все в порядке. А Гришка не вернулся из института. Затем решил сбегать в лабораторию Лары Николаевны, узнать, в каком состоянии у них дела.
В этот раз Лара Николаевна сидела не у себя в кабинете, а в комнате, где работал Шмель, читала журнал «Електроникс».
— Сержик, ты ко мне?
Но в этот момент кто-то из девочек-техников на полную громкость включил радиорепродуктор, прозвучал сигнал времени (одиннадцать часов), и зычный голос диктора произнес: «Здравствуйте, товарищи! Начинаем производственную гимнастику».
Девочки встали из-за своих столов, открыли окно.
— Не будем им мешать. Выйдем в коридор, — предложила Лара Николаевна.
— Да, да! — вскочил Сережа.
Они вышли на лестничную площадку, где сейчас табунились курильщики со всего отдела.
— Я полагаю, что своим приходом ты мне уже дал ответ. Не так ли?
— Еще два денька, — взмолился Сережа, подумав, что, пожалуй, просит напрасно.
— Ну что ж, если два дня, то я подожду.
— Но я хочу предупредить вас, что у меня масса недостатков.
— Господи, у кого их нет!
Сережу позвала Даша:
— Прошу прощения… Серж, вас к городскому телефону. Мама…
— Извините.
В одну секунду Сережа оказался возле телефона.
— Сереженька, это ты? Только ты не волнуйся.
— Что там?
— Только не расстраивайся.
— Что случилось?
— Они поженились.
— Как поженились?! Ведь Наташа дала мне слово! Она дала слово!
— Сереженька, но молодость не хочет ждать. Любовь нетерпелива. Пожелай им счастья!
К Сереже уже с разных сторон шли те, кто находился в комнате и слышал весь разговор. Первой подбежала Даша.
— Сережа!.. Серж!.. Поздравляю! Поздравляю! Распахнув руки, заранее приготовившись, чтобы заключить его в объятия, шел, словно плыл, Белогрудкин.