В ту ночь у неё в подвале собралось двенадцать человек – шесть парней, шесть девчонок. Кто-то растянулся на диване, кто-то на кровати. Остальные, включая меня, валялись на полу на гигантских подушках и креслах-мешках. Мы пили дешёвую водку, смешанную с вишнёвой шипучкой, и смотрели трансляцию Хэллоуина по телику.
Неожиданно Хоуп вскочила с дивана. Она выключила пультом телик, подняла над головой красный пластиковый стаканчик, провозглашая тост, и воскликнула:
- Туши свет! Хватайте ближайшего соседа и целуйтесь!
Она дважды хлопнула в ладоши, и свет погас. Маленькие подвальные окошки были закрыты черными жалюзи, и мы оказались в кромешной темноте. Вот так. Без предупреждения. Я даже не могла оглядеться и рассмотреть, кто из парней сидел рядом со мной.
Я услышала звуки передвигающихся людей, разбивающихся на пары, а сама замерла на месте.
Я, правда, мечтала, что Хоуп исключит меня из этого плана. Это было совершенно не моё.
У меня был абсолютно мизерный опыт общения с парнями, и каждый следующий, казалось, становился более неловким, неуклюжим и неудобным, чем предыдущий, совершенно непохожим на те чувственные романтические сцены, о которых я читала в книгах или которые видела в фильмах.
По-моему, ощутить язык парня у себя во рту – это отвратительно. Скользкий, влажный и скорее всего с миллионом заразных микробов, просто фууу! О, а однажды парень расстегнул мои брюки и забрался рукой в трусики, это меня ещё больше взбесило. Длинные ногти, грязные руки, покрытые суточным запасом микробов. Жуть. Я полагала, это станет удовольствием. И не должна была думать о микробах. Я должна задыхаться, стонать и срывать его одежду в порыве животной страсти. Но ничего такого не случилось.
Теперь, когда я оказалась в полной темноте, меня больше интересовали звуки вокруг. И они мне не нравились. Звуки поцелуев. Пошлость. Все остальные, казалось, восприняли план Хоуп с лёгкостью и энтузиазмом.
А я думала, как бы увильнуть. Быть преследуемой по пятам Майклом Майерсом казалось менее пугающим, чем эта идиотская игра. Я подумывала замереть и притвориться, что меня там нет. Игра Хоуп, в конце концов, закончится, и я смогу притвориться, что целовалась с кем-то. Как они узнают? За исключением парня, с которым я и должна всё это изобразить. Поскольку нас было чётное число, мы оба должны были остаться ни с чем.
Прекрасный план. Я останусь сидеть там, где была, он может остаться там, где был, и никто не догадается.
Я почувствовала в темноте мягкое касание руки, протянутой к моему бедру. Кто-то лежал рядом с моей подушкой на полу. Я попыталась вспомнить, кто сидел там до того, как выключили свет, но не смогла. Кто же… кто это мог быть? Там были Трэвис, Люк, Сэм, Бен, Дэвид… Все они были видными, популярными парнями. Никто не захотел бы замутить со мной. Я была обычной девчонкой, ничего особенного.
Смущаясь, я задавалась вопросом, была ли я последней девушкой, оставшейся без пары? Был ли тот, кому принадлежала эта рука, разочарован тем, что я оказалась к нему ближе всех, и он не смог вовремя добраться до одной из самых горячих девушек.
Я закусила губу, нервничая, когда его рука несмело обернулась вокруг моей талии.
Он осторожно стащил меня с моей гигантской подушки, и я приземлилась рядом с ним на ковре. Моя спина прислонилась к подушке, а грудь оказалась прижата к нему. Я чувствовала нервное напряжение между нами. Если когда-либо я хотела, чтобы небеса разверзлись и проглотили меня, сейчас самое время.
Но потом случилось кое-что, что изменило моё настроение. Он меня поцеловал. Даже в кромешной тьме его рот нашёл мой с первой попытки. Как будто наши губы притянуло друг к другу магической силой. Когда его язык коснулся моего, я не испытала отвращения. Моё тело таяло в его объятиях как мороженое. На вкус он был как вишнёвая газировка, а пах как Хуго Босс. Этот парень знал, что делал. И мне это нравилось.
Я не знала, кто он, но поняла, что мне очень нравится с ним целоваться. Это было совсем по-другому, не так как с другими парнями. Это было приятнее, медленнее, более решительно, но менее безумно. И когда он перекатил нас и оказался сверху, я ощутила кое-что и даже захотела сорвать его одежду в порыве страсти.
Он был твердым в брюках. Я почувствовала это, когда он ко мне прижался. Это меня ошеломило, и я удивилась, как горячо это ощущалось. Когда мы изучали эрекцию на уроках сексуальной грамотности, я думала, «он» толстый, как свиная сарделька на гриле. Я не ожидала, что это ощущается настолько твердым. Он был как сталь. И если в романах, купленных мной летом в магазине подержанной книги, была хоть толика правды, этот кусок стали, вероятно, был столь же гладким, как бархат. Мне придется подождать, чтобы выяснить это наверняка. На то, чтобы набраться мужества, которое мне понадобится для непосредственного контакта с половым членом, потребуется нечто большее, чем несколько глотков водки.