— Анхесенпаамон, твой отец рассказывал тебе что-нибудь о хатти? — неожиданно спросил Тутанхамон.
— Я была ещё слишком маленькой, господин, я ничего не помню, даже если и слышала рассказы о них. Но их хорошо знает Туту.
— Туту? Откуда?
— Говорят, его первая жена, которую он очень любил, была родом из этого племени.
— Разве этого достаточно, чтобы хорошо знать?
— Если муж и жена были единым целым, тогда, наверное, достаточно.
В моих словах прозвучал невольный упрёк, и я испугалась, что мой господин заметит его. Но он не заметил или сделал вид, что не заметил.
— Советуешь мне обратиться к нему?
— Да, если только тебя не останавливает то, что он был первым советником моего отца.
— По-твоему, я могу испытывать ревность или рассердиться, если он вдруг даст мне понять, что я хуже управляю страной, чем вечноживущий Эхнатон? Ты прекрасно знаешь, что этого не будет. Когда вернёмся из Опета, может быть, я и обращусь к нему.
— Сколько времени ты намерен оставаться в Опете, мой лучезарный господин?
— Придётся пробыть до конца времени ахет. Жители Опета обижены тем, что я редко бываю в южной столице. Да и мне хочется отдохнуть, побыть вдали от всех этих дел. Тебя это не огорчает, любимая?
— Я рада, господин. Я так давно не виделась с Меритатон...
— У вас будет достаточно времени для разговоров, — улыбнулся Тутанхамон. — Многое нужно сделать в Опете. Мы везём с собой новые прекрасные статуи Амона, отлитые из золота, и много прекрасных даров его храмам. К тому же, надеюсь, военная добыча тоже будет неплохой...
— Разве ты собираешься на войну, мой возлюбленный господин?
— После, — небрежно отмахнулся он, — скажу после, когда мы вернёмся в Мен-Нофер. Не тревожься заранее ни о чём, моя маленькая царица, не тревожься, не печалься. Подумай лучше о празднике богини, о том, как будешь смотреть на мой танец перед её статуей, украшенной цветами... Ты, ты для меня — Хатхор, владычица любви и радости! — И он поцеловал меня с истинной нежностью, и моё сердце возликовало, ибо я уже чувствовала приближение Золотой. Мне казалось теперь, что ничего плохого не может случиться под лучезарным взглядом владычицы радости, под её благословляющей рукой. Вот придёт время, и я услышу голосок сына, увижу, как тянутся ко мне его ручонки, вот придёт время, и нальётся молоком моя грудь, и тело моё ощутит прилив животворной силы, той самой, о которой говорила мне Тэйе. Словно в ответ на мои мысли, рука Тутанхамона нежно коснулась моей груди, погладила её. Как любила я эти руки, ласкающие меня, как тосковала по ним, как редко ласка их безраздельно принадлежала мне! Мы были очень молоды, и впереди было ещё много дней и ночей любви, но мне казалось, что я уже живу на свете долго-долго, так велика была порой охватывающая меня печаль.