Он опять и опять мысленно повторял эти слова, убеждая себя.
Сило, все еще опиравшийся на перегородку, зашевелился и выпрямился:
— Тебе захочется услышать это, кэп.
— Услышать что? — удивился Фрей, который не слышал наружных звуков из-за работы «Кэтти Джей».
Сило подошел, вынул серебряную серьгу из уха и протянул ее капитану. Фрей посмотрел на серьгу, потом на первого помощника и опять перевел взгляд на серьгу.
— Взял с приборной панели, — объяснил Сило. — Ты, похоже, не собирался ей пользоваться.
Фрей рассвирепел, сам не понимая почему. Сило слушал голоса экипажа с того времени, как они улетели, поддерживая связь до последнего. Он тоже хотел бы знать, как у них дела. Но гнев длился всего мгновение, смытый чувством вины. Фрей знал, чего стоило Сило пойти с ним, сколь много веры и преданности проявил этот человек, бросив остальных ради него. Если бы сейчас Фрей был бы способен любить, он полюбил бы его только за это.
С некоторым волнением он взял серьгу и нацепил ее на ухо.
— …нибудь слышит? Кэп? Ты слышишь нас?
— Эй! Кэп!
— Лучше не будет, если ты будешь еще громче орать, ты, слабоумный!
— Эй, закрой хлебало. Ты не знаешь, как эти штуки работают.
Фрей нахмурился, не веря собственным ушам. Это был Пинн? Пинн и Харкинс? И они ругаются как всегда? Невозможно. Он еще немного послушал, как они орут друг на друга. Странным образом, это успокаивало.
— Я здесь, — наконец сказал он.
— Кэп! — одновременно крикнули оба, радость в их голосах затронула какую-то струну в его душе.
— Вы решили идти со мной? — спросил он. Он ощутил их присутствие, как поддержку. Он сделал правильный выбор.
— Что? — сказал Харкинс. — Нет, кэп, мы пришли, что вернуть тебя назад.
Короткое доброе чувство Фрея мгновенно испарилось.
— Я ухожу, Харкинс, — сказал он. — Я же сказал тебе.
— Сначала я должен кое-что сказать тебе, — сказал Пинн. — Послание от Баломона Крунда.
Крунд. Что он хочет? Этот человек всегда ненавидел его, ревнуя к Тринике.
— Кэп, он заставил меня пообещать. Если я найду тебя, я должен сказать тебе. Он сказал, что ты единственный не член их экипажа, которому не насрать на Тринику. Единственный, способный что-то сделать.
— Пинн, выкладывай.
— Триника не ушла, — сказал Пинн. — Вот что он мне сказал. И сказал, что точно знает. Старая Триника еще здесь, под демоном.
Слова навалились на сердце Фрея, как камни. Смертельный вес ответственности, ожиданий, обязанностей. Из всех людей Баломон Крунд обратился к нему, прося спасти Тринику. Он убедил себя, что нет ни малейшей возможности, что его любовь — гиблое дело, и вот Пинн вдребезги разбил эту уверенность и впустил подлый, лживый свет надежды.
Нет. Он не поверит в это.
— Откуда Крунд знает? — горько спросил он. — Почему он, черт побери, так в этом уверен? Что это, что за чувство у него есть? Гребаная интуиция? Почему он пытается положить это на меня?
Пинна, похоже, смутил тон Фрея. Возможно, он ожидал благодарности, а не пренебрежения.
— Э… — сказал он. — Я не знаю. Он просто сказал, что она все время таскает с собой книгу.
Вот теперь его достало:
— Что?
— Ага, — сказал Пинн. — Какую-то книгу, которую ты ей дал. Он говорит, что она начала таскать ее после того, как превратилась. И иногда читает.
Фрей заледенел. Была только одна книга, которую Крунд, возможно, имел в виду. «Тихий поток». Он подарил ее Тринике в Самарле во время обеда, символ вернувшейся любви; он подарил ее прежде, чем сам признался себе в своих чувствах. На мгновение он опять оказался там, на веранде самого роскошного ресторана, в котором когда-либо бывал, с рекой на заднем плане и огнями города, отражавшимися в темной воде.
«О чем она?» — услышал он свои слова. Он спросил, потому что сам не знал. Он не мог прочитать даже название — книга была на самарланском.
«Классический роман», — ответила она с сияющими глазами.
«А конец счастливый?»
«Нет, — сказала она. — Главные герои умрут. Произведение трагическое».
Дыхание Фрея сбилось. Как может демон читать классический роман на самарланском? Было только одно объяснение, которое Фрей сумел придумать. Триника, настоящая Триника, каким-то образом сохранила достаточно контроля, чтобы это происходило. Может быть, она скрыла значение этого от демона, а, может быть, демон решил, что это не имеет значения. Или, может быть, сработал старый инстинкт, последний упрямый акт любви.