Аларик привлек меня еще ближе.
- Может быть. Но безумен из них он один. А кто знает, чего ждать от безумца?
- Я уверена, ты со всем справишься - вернее, мы справимся, и Хаан обретет свою женщину.
Кончики моих пальцев очертили линию его шрама, коснулись век, под которыми в глазах моего безумного принца плескалась тьма.
- Что же касается меня, то мне нравится, что моего мужчину боятся.
***
Его глаза закрыты, будто он… мертв. Как был мертв тогда, по окончанию своей подготовки. Мертв — и готов возродиться. Более сильным. По-змеиному равнодушным. Сумевшим покорить столь капризную деву - боль.
Я не стала накрывать его пледом, чтобы нежнейшая белая шерсть не напомнила Аларику погребальное покрывало, которое укутало его тогда, и ни единый луч рубинового заката не коснулся кожи.
Лучше думать о шелковых лепестках вишен, что опадали в день его рождения. Лепестки тонули в реках, воды которых отравлены скорбью, но Аларик проводит кончиками пальцев по линиям вен на моих запястьях, его глаза становятся моими глазами, и я вижу, что в руслах не вода, но кровь. Может быть, Феантари старается унять страдания своей королевы, беря на себя часть родовых мук, или же — это кровь, которую прольет Илиас, защищая свою женщину от чужого злого шепота, и та кровь, которой Аларик докажет свое право повелевать?
Мой супруг мягко закрывается от меня, обжигая на мгновение, и делает верно. Позже, когда оба мы не будем столь истощены. Я узнаю о том, скольких убил его отец, выжигая дурную кровь своего народа, и узнаю, как удалось моему принцу поладить со своим безумием, слушая лишь… мертвых.
Его глаза черны, а значит…
Боятся. Признают его силу. И презирают за грязь тления, что ластится охотно к лунным этим рукам.
Хаан, способный укутать соболиными мертвенными саванами все миры, убаюкивая живое вечным покоем. И Аларик, который может и не захотеть сдерживать злобу и голод мертвецов.
Вполне достаточно, чтобы ненавидеть итилири. С другой же стороны, что веры могут сделать против? Как сдержать? Или не веры даже…
Я потерлась щекой о его щеку. Его запах на моей коже. Его губы на моих губах.
Определенно, ты не был бы столь восхитителен без сладости праха, что подвластен твоей воле, супруг мой.
***
Я обняла Аларика, наслаждаясь еще одним поцелуем. Мое самочувствие улучшилось, когда я находилась в родительском доме, под теплым пледом, и мой мужчина был рядом.
И все же… Спрятав лицо в изгибе шеи моего принца, я вздохнула. Не то, чтобы это были верные мысли сейчас, но… Хорошо, что удар Седрика оказался точен, и Одри умерла быстро.
- Хоть она этого и не заслужила, - заметил мой циничный принц.
Я собралась уже возразить, но Аларик коснулся моих губ кончиками пальцев.
- Ты ведь не хочешь, чтобы веры пришли в Танаис?
Дрожь коснулась моего тела бархатными крыльями ночных бабочек.
- Враг, который действует хитростью, всегда опаснее того, кто полагается только на силу, поверь. И Альберт знает об этом.
Аларик нежно коснулся моей щеки.
- Правителю иногда приходится делать нечто такое, что не предназначено для столь прекрасных глаз. Но это необходимо. Так же, как и закрытие переходов.
Понимаю. Действительно понимаю. От этого не менее горько, но ведь и землю Танаиса, и землю Феантари необходимо защищать. Земля не прощает оскверняющей ее поступи чужаков.
Наши пальцы переплелись. Я вспомнила, как кожа моего супруга была темна от мертвой соли.
- Кстати сказать, у меня есть идея…
Аларик, поднявшись на локте, внимательно меня выслушал.
- Боюсь, ничего не получится. Думаю, мертвая вода полностью поможет лишь после того, как ее силу стабилизирует соприкосновение с кем-либо из народа итилири. Иначе она просто уничтожит больного.
Эти слова ужасно меня расстроили.
- Но ведь ты можешь…
- Могу, - кивнул мой принц. - А эта вода может полностью стереть все: и воспоминания, и чувства, и мысли.
Может быть, общение с мертвецами полезно лишь для итилири?
- Не волнуйся, сладкая. Уверен, медики моего народа и ты сможете придумать что-то, если считаешь, что подобное лекарство необходимо.
- Сладкая? - я удивилась почти искренне. - Ты все же собираешься меня съесть?
- Что-то вроде того.
Мой принц неуловимым почти движением лег сверху и улыбка его была хищной и очень многообещающей.
***
Вы ведь знаете, что каждый по-разному понимает, что он полюбил. Кто-то томится осенней, янтарно-мертвенной тоской, а кто-то — жаркой, иссушающей страстью прикосновений, проникновения и слияния.