- Да, это Кейтлин. На самом деле, меня это не удивляет. Их очень сильно тянет друг к другу. И я рад, что это именно она. Такая женщина сможет преодолеть те капканы, которые он вокруг себя расставил, и забраться ему под кожу.
Мой принц замолчал на несколько мгновений, коснувшись рукой моей шеи.
- По крайней мере, я надеюсь на это. Он заслужил.
- И я желаю Камео счастья, - мои пальцы переплелись с пальцами супруга. - Но почему он торопится?
Аларик закатил глаза.
- Он утверждает, что изнасиловал княжну. Разумеется, он должен нести за это ответственность, но, судя по тому, что Кейти не жалуется, это и не совсем изнасилование было.
- Да, надеюсь, если у Кейти есть возражения — она их озвучит.
К стыду своему, в ту ночь мы не говорили больше о других — ни об Ашере, ни о Хаише с Анной. Мы позволили себе вспомнить о тех узах, что нас связывают.
Горячая вода превращала уставшие мышцы в мягкий медовый пудинг, и близость наша была сладкой. Я наслаждалась каждым медленным, глубоким движением, каждым болезненно-нежным поцелуем. Особенно — прикосновениями своих пальцев и губ к его члену. Я не только любила своего мужчину — я восхищалась им. Это было бесстыдное желание, и это было благоговение.
Засыпая, я думала о том, возможно ли сосчитать, сколько «люблю» сказал мне мой принц в эту ночь. И скольких он убил за свою жизнь.
***
Я проснулась от… боли. Кто-то уколол мою руку — ту, на которой тускло сверкало тяжелое кольцо моего безумного принца.
Я резко поднимаюсь на кровати, и вижу, что портьеры распахнуты. Чернота неба плотная будто, как лакрица. Но прямо передо мной сидит мой любимый, и, разумеется, небо не может уже удержать мое внимание.
Супруг совершенно неподвижен, и это пугает.
- Аларик?
Я касаюсь его плеча. Рука моя скользит выше, к горлу. Я слышу пульс, медленный, тяжелый.
- Что происходит, мой родной?
Он мог ответить мне. Но слова по сути своей — ложь. Просто бледные одежды, которые зачастую либо малы, либо велики. Потому мой принц просто поворачивается, и я вижу его глаза. Разве может чернота неба сравниться с их чернотой?
Я падаю в него, как камень на дно холодной реки. Я почти могу ощутить горько-соленый вкус беспощадного перламутрового яда, который разъедает его кости.
Невозможно допустить это.
Я сосредоточилась на его дыхании. На том, как раскрываются его легкие. Представляю альвеолярное дерево с ветвями бронхиол.
Ты не можешь меня оставить.
Ветви бронхиол. Ветви мертвых деревьев, растущих на мертвой земле.
И земля, выжженная скорбью.
Мертвые волки.
Ты ведь не думал, что все будет просто, родной мой? Отчаяние и злоба ушедших, ставшая самой сутью земли итилири. И плата, которую берет земля за свою противоестественную способность убивать и причинять страдания.
Равновесие, ты же знаешь.
Шепот. Смех. Плач. У всего есть две стороны. Ты слышишь мертвых — и мертвые слышат тебя.
Равновесие, ты же знаешь, родной мой.
Каждый из них вскрывает свои раны, на почти истлевшей коже пишет свою историю. Требует дать ему жизнь. Возможность почувствовать хоть что-то, кроме…
Позволь мне.
Моя ладонь скользит вниз. Я касаюсь змеи, обернувшейся вокруг пальца Аларика, и шрамы на его коже — будто отметины от ее острых зубов.
Я надавливаю сильнее, и вижу кровь на своей руке.
Нет.
Мой безумный принц притягивает меня к себе, и мы оказываемся лицом к лицу. Он целует мои пальцы, и его губы испачканы моей кровью.
Тише.
Я рисую на его скуле сигиллу, что означает Пустоту.
Я тоже кое-что знаю об этом.
Не слышны больше ни шепот, ни смех, ни плач. Это все, что я могу сделать.
Но ведь мы — двое, что есть одно. И пришло время действовать для моего супруга.
Мертвые когти все еще цепляются за него. Цепляются за нас. Будь Аларик один сейчас, он слушал бы мертвецов. Ведь и они, в особом смысле, - его подданные. Но ведь рядом была я. Его жизнь — и его смерть. Он не желал, чтобы ушедшие причинили мне вред.
Сила моего принца серыми плетями опутывает шейные позвонки, запястья, реберные дуги. Ушедшие покоряются этой силе. Не могут не покориться. Они уходят вновь в белые воды, и мы остаемся вдвоем.
Ты ведь можешь чувствовать боль своей земли и своих мертвых, правда ведь, родной мой?
Именно поэтому ты должен быть правителем этой земли. Только ты. Даже после смерти.