Ученики тоже сильно отличались. Они больше напоминали одно из племён, о которых рассказывали на уроках истории, а не класс. Если не присматриваться, то ничего необычного не заметишь. Но стоило лишь немного пристальнее понаблюдать за повадками одноклассников, как оказалось, что в их поведении много отличий от привычного для Ани уклада школьной жизни. Они вели себя даже не как племя, а как птичья стая или пчелиный улей. Никак не стремились выделиться, были слаженны, однолики и чурались чужаков. Абсолютно всем эти дети напоминали ей место, в котором они живут. Будто бы родившись здесь, они уже носили на себе серую печать этого удушливого городка.
Коридор заполнился ребятнёй, оттеснившей Аню к батарее возле стены. Тут пахло мастикой и сыростью. Школьники разбились на группки по нескольку человек, и в одно мгновение, словно по отмашке невидимого дирижёра, на всём этаже воцарился гомон.
Нет, никто не цеплялся и не измывался над Аней. Ничего такого. Да и повода она не давала. Её будто бы не замечали. Не сговариваясь, все одноклассники начали игнорировать сам факт существования девочки. И делали это столь естественно, что и сама она стала думать, что возможно вовсе не существует. Обычная симпатичная семиклассница среднего роста, с каштановыми волосами. Ей нравятся лошади, лето, восточные танцы и американские мелодрамы. Она никогда не была замкнута или нелюдима. Просто здесь Аня стала чужой. Глухонемой и безучастный город пометил и её.
Прозвенел звонок. Гвалт стих. Начался очередной учебный день.
Это случилось на третьем уроке.
— В прошлом веке в нашей стране были достигнуты большие, а по некоторым культурам выдающиеся достижения в области селекции. Современные селекционеры работают по следующим направлениям, — монотонно и скучающе рассказывала учительница, не отрывая взгляда от методички.
Класс был занят своими делами. Одни перешёптывались. Другие, щурясь, листали что-то в телефонах, которые они прятали под партами или в раскрытых пеналах. Никто не обращал внимания на Аню за предпоследней партой в третьем ряду. Она, беззвучно хихикая, просматривала смешные картинки, которые прислала Саша. Вдруг от неловкого движения шариковая ручка Ани начала медленно, но верно катиться к краю стола. Девочка не успела среагировать, помешал телефон. Ручка упала, звонко ударившись об деревянный крашенный в вульгарный бордовый цвет пол. Буквально пара мгновений потребовалась, чтобы вернуть своенравную пишущую принадлежность в пенал.
Когда Аня окинула взглядом класс, сердце её замерло на несколько бесконечно долгих секунд. В кабинете стало тихо. Невыносимо тихо. В мире просто не может существовать такой всеобъемлющей тишины, что наступила сейчас. Абсолютно все безотрывно смотрели только на неё. Учительница, ученики и даже великие биологи с портретов над школьной доской вперили бельма водянистых глаз точно в лицо Ани. Даже приговорённый к расстрелу не ощущает такого могильного холода из направленных на него дул винтовок, какой излучали эти глаза. Затем начали меняться их лица. Кожа белела в тон глазам, утончалась, превращаясь в некое подобие вогнутой фарфоровой тарелки. Нос, губы и брови расплывались, словно их размазывали по этой тарелке, как манную кашу. По всему кабинету распространился запах скисшего супа. Сердце Ани бешено колотилось о костяную клетку из рёбер, желая во что бы то ни стало выскочить наружу. Ото лба к вискам расползалась пульсирующая боль, сдавливающая череп. Руки немели, тело становилось ватным. Чувство полного бессилия и животного ужаса овладевали девочкой. Тем временем менялось и окружение. Пошла трещинами и посыпалась штукатурка с потолка. Проваливались в пустоту доски пола. Накренялись и прогибались парты. Стояла полная, незыблемая тишина. Всё пространство стремилось свернуться в спираль, перестроиться по Его образу и подобию. Обратиться белыми водянистыми глазами Твари смотрящей прямо в душу.
— Стрельцова! — звонкий, как разбившееся окно, голос вырвал Аню из ужасающей реальности, вывернутой наизнанку.
В одно мгновение кабинет стал нормальным. Самым обычным учебным классом. Совершенно таким, каким был и каким должен быть. Одноклассники и впрямь оглядывались на неё, но не буравили взглядами, а просто бегло осматривали и о чём-то перешёптывались. Их лица больше не растягивались и не размывались. Единственное, что они выражали — абсолютное безучастие.
— Стрельцова, ты меня слышишь? — вновь обратилась к ней учительница.
— Да, Наталья Юрьевна.
— У тебя из носа идёт кровь. Что случилось?
Аня растерянно провела большим пальцем над верхней губой. Ноготь сразу же окрасился красным.