Она слегка нахмурилась.
— Ник два к двум не мог прибавить без калькулятора.
У него неплохо получилось прибавить к двум десять тысяч, подумал я.
— Хм-м, — протянула она. — Подъемная сила равна 22.024 помноженным на объем, помноженным на давление... и на разницу температур, полагаю. Не мой предмет, это физика.
— Это может быть как-то связано с навигацией?
Она сосредоточилась. Я увидел, как ее лицо заострилось, отражая внутреннюю работу, и пришел к выводу, что за симпатичной внешностью скрывается острый ум.
— Странное дело, — наконец проговорила она, но мне кажется, что это о том, сколько можно поднять на дирижабле.
— Дирижабле? — задумчиво переспросил я.
— Все зависит от того, что такое 22.024, — пояснила она. — Это константа, то есть формула относится к чему-то конкретному, что она и выражает.
— Я куда лучше разбираюсь в том, кто выиграет сегодняшнюю скачку в 3:30.
Она взглянула на свои часики.
— На три часа опоздал.
— Тогда завтрашнюю.
Она откинулась на спинку кресла и вернула мне книгу.
— Вряд ли это принесет какую-то пользу, но я подумала, что ты собираешь о Нике любые сведения.
— Вполне вероятно, что польза будет, и немалая. Никогда нельзя знать заранее.
— Но как именно?
— Книга принадлежит Джону Викингу. А Джон Викинг может быть знаком с Ником Эшем.
— Но ты же не знаешь, где искать Джона Викинга.
— Нет. Но он явно разбирается в дирижаблях. А у меня есть знакомый специалист по дирижаблям. И наверняка дирижабли — такой же мирок, как и скачки, где все друг друга знают.
Она взглянула на стопки писем, затем перевела взгляд на книжку, и медленно сказала:
— Похоже, так или иначе, но ты его найдешь.
Я отвел взгляд и промолчал.
— Дженни говорит, ты никогда не сдаешься.
— Дословно? — слабо улыбнулся я.
Кажется, мое замечание ее развеселило.
— Нет. «Упрямый, эгоистичный и всегда поступает по-своему.»
— Примерно так и есть. — Я постучал по книжке. — Можно я оставлю ее у себя?
— Конечно.
— Спасибо.
Мы поглядели друг на друга как глядят молодые мужчина и женщина, оставшиеся апрельским вечером вдвоем в пустой квартире. Она уловила мое выражение и угадала ход моих мыслей.
— Как-нибудь в другой раз, — прозвучал ее суховатый ответ.
— Как долго ты планируешь жить у Дженни?
— Для тебя это имеет значение?
— В общем, да.
— Она говорит, что ты кремень, что скорее сталь переломится, чем ты.
Я подумал о своих страхах, страданиях и презрении к себе и покачал головой.
— А я вижу, — медленно продолжила она, — уставшего человека, из последних сил старающегося быть вежливым по отношению к незваной гостье.
— Я рад тебя видеть, — возразил я. — И со мной все в порядке.
Однако, она поднялась и я встал вслед за ней.
— Надеюсь, ты привязана к своей тетушке? — осведомился я.
— Чрезвычайно!
В ее ироничной улыбке угадывалось удивление.
— До свидания... Сид.
— До свидания, Луиза.
После ее ухода я отгородился от надвигающихся сумерек парой настольных ламп, налил себе виски, глянул на упаковку бледных сосисок и оставил их в холодильнике. Больше никто не придет, подумал я. Каждый посетитель в некоторой мере отсрочил наступление тьмы, особенно Луиза. Но живые люди ушли, а призрак остался со мной, как в Париже. Призрак Тревора Динсгейта. Он так и будет теперь со мной, неизбежным напоминанием о том, что мне так хотелось бы забыть.
Немного погодя я сбросил брюки и рубашку, надел короткий синий халат и снял протез. Это был один из тех случаев, когда снимать его было очень больно, но после всего, что случилось, мне было все равно.
Я вернулся в гостиную, намереваясь немного прибраться, но там было столько всего, что я не знал, с чего и начать, поэтому в итоге я просто стоял посреди комнаты, баюкал слабый обрубок сильной и здоровой рукой и пытался понять, что хуже: потерять конечность или же потерять себя. Унижение, отверженность, беспомощность, поражение... После всего пережитого, подумал я с отчаянием, я не позволю, не позволю, черт побери, страху взять надо мной верх.
Глава девятая
Лукас Уэйнрайт позвонил мне на следующее утро, когда я ставил чашки в посудомойку.
— Есть результаты? — командным тоном осведомился он.
— К сожалению, я потерял свои заметки и выписки, — извинился я. — Придется сделать их заново.
— Ну нельзя же так! — недовольно заметил он. Я не стал объяснять, что уронил конверт с заметками в ливневый сток, получив удар по голове.
— Приезжай прямо сейчас. Эдди не будет до полудня.