— Хорошо.
Он стянул с себя выпачканный кровью комбинезон.
— Духота и напряжение, вот что его убило, — вздохнул он. — Смертельное сочетание, когда сердце в таком состоянии. Иначе он бы мог жить еще долго.
Насмешка судьбы, горько подумал я.
Кен сложил вещи и мы вернулись к Генри Трейсу. Взять кровь у Зингалу? Конечно можно, разрешил он.
На мой взгляд, Кен взял столько крови, что по ней можно было пустить военный корабль, но у лошадей крови галлоны, и один литр ничего не значит. Мы с благодарностью приняли приглашение Генри подкрепить свои силы стаканчиком шотландского виски и увезли добычу в здание Исследовательского центра на Бьюри-роуд.
Кабинет Кена располагался в небольшой пристройке к огромной лаборатории, куда он и понес пакет с сердцем Глинера. Он положил его в раковину и пояснил, что хочет смыть оставшуюся кровь.
— Иди посмотри, — позвал он. На этот раз я без труда увидел, что он имел в виду. По краям клапанов виднелись небольшие белесые бородавчатые наросты, напоминающие кочешки цветной капусты.
— Эти наросты не дают клапанам закрываться. И сердце работает не лучше прохудившегося насоса.
— Я вижу, что ты имеешь в виду.
— Сейчас я уберу его в холодильник и поищем в подшивках ветеринарных журналов нужные публикации.
Пока он искал, я сидел на жестком стуле в его безыскусно обставленном кабинете. Смотрел на свои пальцы. Сгибал и разгибал их. Не может быть, чтобы это происходило на самом деле, думал я. С тех пор, как я столкнулся с Тревором Динсгейтом в Честере, прошло всего три дня. «Если ты нарушишь слово, то я тебя найду.»
— Нашел! — воскликнул Кен, разглаживая страницы. — Давай я прочту тебе то, что относится к делу.
Я кивнул.
— Свиная рожа... в 1938 году... зафиксирована у лошади с бородавчатым эндокардитом: болезнью свиней в хронической форме. — Он поднял взгляд. — Речь об этих разрастаниях, которые похожи на цветную капусту. Все понятно?
— Да.
Он вернулся к статье.
— В 1944 году появление мутантной линии эризипелотрикса было зафиксировано в лаборатории, специализирующейся на производстве иммунной сыворотки. Болезнь проявилась в виде острого эндокардита у лошадей, которых использовали для производства сыворотки.
— Переведи, — попросил я. Он улыбнулся.
— Для получения вакцины использовали лошадей. Делаешь лошади инъекцию свиной рожи, ждешь, пока ее организм начинает вырабатывать антитела, берешь кровь и выделяешь сыворотку.
Инъекции сыворотки свиньям предотвращают заболевание. По тому же принципу производятся вакцины для людей, и оспа, и другие. Стандартная процедура.
— Ясно, — сказал я. — Продолжай.
— Случилось так, что вместо того, чтобы, как обычно, начать выработку антител, лошади заболели.
— Как это могло произойти?
— Здесь не сказано. Тебе надо спросить в фармацевтической фирме, о которой идет речь, я смотрю, это лаборатория «Тирсон», специализирующаяся на производстве вакцин. Думаю, они не откажутся ответить на твои вопросы. Я там кое-кого знаю и могу замолвить за тебя словечко.
— Это было так давно, — усомнился я.
— Дорогой мой, микробы не умирают. Они живут себе словно мины замедленного действия, в ожидании какого-нибудь неосторожного дурака. Ты не поверишь, но вирулентные линии хранятся в некоторых лабораториях многие годы.
Он снова перевел взгляд на строчки и добавил:
— Прочти этот отрывок сам, тут все понятно.
Он подвинул ко мне журнал и я прочел нужную страницу.
(1) В течение 24-48 часов после внутримышечной инъекции чистой культуры начинается воспаление одного или нескольких сердечных клапанов. Никаких иных симптомов помимо легкого повышения температуры и учащенного сердцебиения в это время не наблюдается, за исключением случая, когда лошадь подвергается сильной физической нагрузке, при которой происходит фибрилляция предсердий или нарушение кровообращения в легких; в обоих случаях наблюдается острое нарушение кровообращения, который проходит только после 2-3 часов покоя.
(2) Между вторым и шестым днем лихорадка усиливается, содержание лейкоцитов в крови увеличивается, лошадь становится вялой и теряет аппетит, что может легко быть списано на «легкий вирус». Однако, обследование с помощью стетоскопа выявляет прогрессирующие сердечные шумы. Спустя десять дней температура спадает и становится нормальной и если не допускать нагрузки серьезнее, чем шаг или рысь, лошадь кажется выздоровевшей. Шумы все еще прослушиваются и впоследствии лошадь приходится снимать с работ, в которых требуется скорость, поскольку такие нагрузки приводят к респираторным расстройствам.