— Чем скорее, тем лучше. Он искоса поглядел на меня.
— А что тебе сказали в Инвалидном центре?
— Привет, Сид, рады вас видеть. Он разочарованно присвистнул.
— С таким же успехом можно общаться с кирпичной стеной.
— Мне сказали, что корабль нигде не дает течь, и можно плыть дальше. Не так уж и плохо.
— Ловлю тебя на слове.
Как и предполагал Чарльз, я отправился в Эйнсфорд, выехав в субботу в полдень. С каждой милей на душе у меня становилось все мрачнее. Я попробовал отвлечься и поразмышлять о новостях, которые сообщил мне Чико из Ньюмаркета. Он позвонил во время ленча.
— Я нашел его, — сказал он. — Знаешь, этот Педди женат, и по пятницам семья ждет не дождется, когда он явится с денежками, как пай-мальчик, но ему удалось улизнуть и промочить горло в баре. Кстати, бар в двух шагах от конюшни, очень удобно. Сид, попробуй разобраться, что он мне наговорил. Он ирландец до мозга костей, и я половину не понял, словно иностранца какого расспрашивал. Ну, в общем, всех трех лошадей увезли на обследование.
— А он знает куда?
— Знает. Бетезду упрятали в одно укромное местечко — Гарвей в Глостере, и двух остальных тоже убрали с глаз долой. Педди сказал, что их взял к себе Трейсиз, во всяком случае, по-моему, он его так назвал. Но, повторяю, он проглатывал половину слов. Просто ужас какой-то.
— Трейс, — уточнил я. — Генри Трейс.
— Да? Ну, может быть, ты разъяснишь мне кое-что еще. Он сообщил, что у Глинера трит, а у Зингалу вирус. Бразерсмит их хорошенько пощупал и сказал, что у них учащенное сердцебиение, как у Конкорда.
— Что там у Глинера? — переспросил я.
— Трит.
Я произнес про себя это слово с ирландским акцентом и догадался, что у Глинера артрит. Это показалось мне весьма правдоподобным. Потом я повторил вслед за Чико:
— ...И Бразерсмит их ощупал...
— Да, да, — подтвердил он. — Ты все правильно понял.
— Откуда ты звонишь?
— Из автомата на улице.
— Для выпивки у тебя еще целый вагон времени, — заметил я. — Кстати, не затруднит ли тебя выяснить, кто этот Бразерсмит. Сдается мне, что он ветеринар Джорджа Каспара, а если так, то поищи его фамилию в справочнике и постарайся запомнить адрес и номер телефона.
— О'кей. Еще что-нибудь надо?
— Нет. — Я помедлил. — Чико, не создалось ли у тебя впечатление после беседы с Педди Янгом, будто с лошадьми что-то неладное? С чего это они вдруг расхворались?
— Нет, судя по его словам, нет. Похоже, ему все равно, что с ними происходит. Я только спросил, куда их увезли, он мне ответил и выбросил это из головы. Ты, наверное, скажешь, что у него философский подход к делу.
— Да, очевидно, так, — откликнулся я. — Спасибо.
Мы кончили говорить, но часом позже он снова позвонил мне и передал, что Бразерсмит действительно ветеринар Джорджа Каспара, и продиктовал его адрес.
— Ну, мне пора, Сид. Поезд отходит через полчаса, а у меня свидание с одной куколкой. Она будет ждать меня в Уэмбли, и у нее пропадет вечер, если я не приеду вовремя.
Чем больше я думал о рассказе Чико и замечаниях Бобби Анвина, тем меньше доверял подозрениям Розмари. Но я обещал ей, что постараюсь разузнать, и пока мне не хотелось отступать. Как бы то ни было, предстояло выяснить, здоровы ли Бетезда, Зингалу и Глинер, и переговорить с ветеринаром Бразерсмитом.
Эйнсфорд отличался от других лондонских пригородов своими зелеными лужайками, перед домами цвели нарциссы. Я плавно притормозил и решил на какое-то время остаться в машине. Мне не хотелось выходить.
Чарльз словно почувствовал, что я могу передумать и уехать, так и не побывав у него. Он вышел из парадного и двинулся по гравийной дорожке. Следит за мной, мелькнуло у меня в голове. Выжидает. Хочет, чтобы я остался.
— Сид, — произнес он, открыв дверцу машины и заглянув внутрь. — Я знал, что ты приедешь.
— Вы надеялись, — поправил его я и выкарабкался из кабины.
— Ну, ладно. — В его глазах зажглись веселые искорки. — Надеялся. О, я тебя хорошо изучил.
Я посмотрел на фасад особняка, но увидел лишь окна, в которых отражалось серое, пасмурное небо.
— Она здесь? — поинтересовался я. Он кивнул. Я повернулся, подошел к багажнику и достал оттуда чемодан.
— Тогда пойдемте, — предложил я. — Со всем этим пора кончать.
— Она очень расстроена, — пояснил он, следуя за мной. — И нуждается в твоем участии.
Я искоса взглянул на него и пробормотал:
«Хм». Больше мы не сказали друг другу ни слова и вошли в дом.
Дженни стояла в холле.
Я никогда не испытывал угрызений совести, встречаясь с ней после развода.
Впрочем, это бывало нечасто. По-моему, она не изменилась с тех пор, как я в нее влюбился, хотя теперь я видел ее другими глазами и относился к ней трезво и объективно. Ее нельзя было назвать классически красивой, но она по праву считалась очень хорошенькой. Тоненькая, стройная, с вьющимися каштановыми волосами, она любила ходить с гордо вскинутой головой, как птица перед полетом.
Правда, сейчас ее губы были плотно сжаты, и она смерила меня холодным взглядом.
Я мечтал увидеть ее смеющейся и нежной, хотя понимал, что ждать этого не приходится.
— Итак, ты приехал, — сказала она. — А я утверждала, что ты здесь не появишься.
Я поставил чемодан и глубоко вздохнул.
— Чарльз очень хотел меня видеть, — проговорил я, приблизился к ней, и мы, как повелось, поцеловали друг друга в щеку. Мы пытались создать впечатление хорошо воспитанной пары, сохранившей добрые отношения и после развода, но я частенько думал, что эти поцелуи куда больше напоминают салюты перед дуэлью.
Чарльз укоризненно покачал головой, заметив в нашем поведении фальшь, и отправился в гостиную. В прошлом он не раз пытался нас примирить, но магический клей для любого брака находится лишь в душах мужа и жены. Извне его не получишь. Очевидно, наш клей успел основательно засохнуть и превратился в пыль.
— Сид, я не желаю выслушивать твои нравоучения по поводу этой мерзкой истории, — начала Дженни.
— А я и не собираюсь тебя учить.
— Ты сам далеко не идеал, хотя считаешь, будто лучше тебя никого нет.
— Давай оставим это, Дженни, — примирительно произнес я.
Она резко повернулась и чуть ли не бегом бросилась в гостиную, а я медленно побрел за ней. Она меня использует, подумал я, а потом снова оттолкнет. Из-за Чарльза я позволил втянуть себя в это дело. Меня поразило, что я не чувствовал никакого желания ее успокоить. Кажется, неприязнь и раздражение по-прежнему преобладали у меня над состраданием.
Она и Чарльз были не одни. Когда я вошел, Дженни пересекла комнату и остановилась рядом с высоким блондином, которого я уже встречал у них в доме, а поодаль от Чарльза стоял незнакомец, плотный мужчина неопределенного возраста.
Его суровый взгляд странно контрастировал с простецкой розовой физиономией, и это само по себе вызывало недоумение.
— Ты знаком с Тоби, не правда ли, Сид? — сугубо светским голосом произнес Чарльз.
Поклонник и верный защитник Дженни молча кивнул мне. Я ответил ему тем же.
Мы обменялись сдержанными улыбками, хотя оба предпочли бы обойтись без них.
— А это, Сид, мой адвокат Оливер Квэйл. Он пожертвовал партией в гольф ради визита ко мне. Очень мило с его стороны.
— Итак, вы Сид Холли, — начал мужчина неопределенного возраста, пожав мне руку. Голос у него был весьма обычный, но взгляд словно пронизывал насквозь, ничего не оставляя без внимания. Он пристально посмотрел на мою полуспрятанную руку, и я решил, что ему известна моя печальная эпопея. Я не удивился. Такое бывало нередко. Потом он поглядел мне в лицо и догадался, что я понял, почему он не отрывает от меня глаз. На его нижнем веке краснело маленькое пятнышко единственная примета невыразительного облика.
Чарльз скривил рот и спокойно проговорил:
— Я предупреждал вас, Оливер. Если вы не хотите, чтобы он прочел ваши мысли, то лучше не отводите взгляд.