Сотник в очередной раз вскинул взгляд к горизонту и вдруг зло скривился.
— Вот, дерьмо! — Прошептал он про себя.
Его глаза впились в появившуюся на гребне ближайшего холма цепочку всадников. На таком расстоянии трудно было различить кто это, но одно можно было сказать точно — это воины! Солнечный блик на начищенных шлемах говорил сам за себя.
В этом забытом уголке вселенной, как посчитал Буркан, других воинов, кроме посланцев Берке, быть не может. Матерый вояка даже не усомнился в этом и, повернувшись назад, заорал во весь голос на погонщиков.
— Разворачивайте верблюдов! Живо!
Слуги засуетились, а из центра каравана к нему подъехала всадница, закутанная с ног до головы в белый бурнус.
— Мы сможем оторваться от них? — Раздался из темноты капюшона ее властный грудной голос, и Буркан безапелляционно отрезал.
— Всем не уйти, моя госпожа! — Он почтительно склонил голову. — Возьмите заводных лошадей и бегите, я попытаюсь задержать погоню.
Боракчин молча кивнула, принимая его самопожертвование, как должное. Ее взгляд мгновенно выцепил из толпы еще одну всадницу с кулем младенца на руках. Жестом она приказала той следовать за собой и нервно ткнула пятками свою кобылу.
— Пошла! Пошла! — Боракчин стеганула камчой по лошадиному крупу, и маленькая степная лошадка рванула с места в галоп.
Всадница с ребенком пристроилась следом, и пока погонщики верблюдов суетились возле своих кораблей пустыни, две женщины во весь опор помчались в сторону ближайшего распадка, надеясь укрыться там от глаз преследователей.
Буркан и его десяток бойцов поскакали в противоположную сторону, вытаскивая на ходу луки и цепляя тетиву. Верные клятве телохранители готовились к последнему в своей жизни бою. Исход его был ясен заранее, противника больше чем вдвое и все на что можно было надеяться в этой схватке — это задержать врага хоть на какое-то время, чтобы дать беглянкам возможность оторваться.
Опытный глаз матерого воина смерил стремительно уменьшающееся расстояние до врага и наложил стрелу. Рука приготовилась натянуть тетиву, как только дистанция позволит достать противника выстрелом.
— Триста шагов, двести пятьдесят, двести… — Автоматически отсекло сознание монгольского сотника, когда его десяток накрыл дождь коротких, зло жалящих стрел.
Под недоумение старого вояки вокруг него начали падать с коней его товарищи. Стрелять с такого расстояния — это попусту расходовать стрелы! Так говорил ему многолетний опыт, но противник явно опровергал его. Почти не целясь, Буркан спустил тетиву, и стрела рванулась в воздух. Времени на второй выстрел уже не было, и он выхватил саблю. Другая рука рванула из-за спины щит, и как раз вовремя! Острие чужого копья, грохнув по щиту, пронеслось мимо, и Буркан что есть силы обрушил на врага свою саблю.
Уже с первого обмена ударами сотник понял, что перед ним серьезный противник. Со второго — это не воины Берке! По тому, что он видел, это вообще были не монголы, не кипчаки и не булгары. Особо всматриваться во врага у него не было времени, впрочем как и на еще одну атаку. Удары посыпались на него со всех сторон, и он едва-едва успевал отбиваться.
«Рядом уже не осталось товарищей, способных прикрыть со спины!» — Едва в его голове вспыхнула эта мысль, как мощный удар в голову выбил его из седла. Теряя сознание и валясь на землю, он услышал на плохо знакомом ему урусском языке.
— Вяжи его! Старшой гаво’рил ентого живьем брать!
Нахлестывая кобылу, Боракчин неслась к виднеющемуся впереди распадку. Сзади слышался топот заводных лошадей. На круп позади, раздувая ноздри и высоко вскидывая передние копыта, скакал мерин Иргиль.
«Если сейчас оторвемся, то до темноты не догонят, — мелькнуло в голове Боракчин, — а там, может и…»
Эта мысль еще не успела до конца сформироваться, как рука бывшей повелительницы половины мира резко натянула поводья. Заржав, кобыла взвилась на дыбы. Бежать дальше было некуда. Из того самого распадка, куда они так стремились, вдруг показались всадники.
Боракчин бросила взгляд назад, туда, где отчаянно рубилась ее охрана, потом вновь на приближающихся чужаков и поняла.
«Это все ловко расставленная западня! Пока те, с холма, разбираются с охраной, эти должны захватить меня и сына! — Женщина до боли закусила губу. — Захватить живой, чтобы эта мразь Берке смог насладиться казнью!»