— Эй, есть нести?
— Нет. — Пятая встала. — И не зови меня Настей.
— Но дети сказали…
— Мало ли что говорят дети.
Она направилась к проходу — не к тому, из которого вышла, к другому.
— Я — Агван. Как мне звать тебя?
Ей было все равно. Пусть будет хоть…
— Арина.
— Хорошо, Арина.
— Душ за какой дверью?
— Вторая справа.
Она мылась долго. Разматывала бинты, рассматривала собственное тело. Нити не отзывались и на коже не показывались, но синие пятна, которые в последнее время хаотично появлялись на ее теле, никуда не делись. С органами чувств творилось странное: то она слышала далекие или очень тихие звуки, то их "отрубало". Четкость окружающего мира тоже "скакала", словно качество картинки на плохом видео-канале. Тварь в груди не шевелилась.
Промыв раны, Пятая с облегчением заметила, что те давно перестали кровоточить. Боль, то заполнявшая все тело, то бившая но нейронам точечно, ее не беспокоила. Боль была чувством, настоящим человеческим чувством. И Альфа-192-5 была не против ощутить ее в полной мере. Представить себя живой.
Вода была горячей. Она обжигала кожу, окрашивалась в розовый и стекала на пол цветным потоком.
Гель был мягким. Руки скользили по телу словно по маслу. Голубая жидкость пахла морской солью.
Облегчение. Да, она почувствовала облегчение, от того, что тварь осталась в ней.
Страх. Там, когда Агван сказал "мешал", она почувствовала страх.
Помимо этого она ощущала еще что-то, что теперь беспокоило ее, расположившись на задворках сознания. Оказывается, в ней жило еще много всего, пока непонятного и неосознанного, но с чем стоило разобраться. Ведь все неизвестное играет против нее.
Тварь не умерла, нет. Иначе бы альфа как минимум потеряла все способности, а как максимум, сдохла вместе с морином. Но с ней что-то произошло. И Пятой стоило учитывать, что она теперь не всегда может положиться на ставшую уже привычной остроту органов чувств, повышенную скорость или уникальную регенерацию.
Когда она возвращалась в комнату, то заметила, что в рубке никого нет. Прошмыгнула быстро в открытый проход, с замиранием сердца выискивая в сумраке высокую фигуру — и нашла. Мужчина стоял над Беллой, укрывая ее теплым пледом поверх тонкого покрывала. Клаус уже спал под таким же. Едва дверь за ее спиной с шумом заехала обратно, мужчина встрепенулся, уронил уголок одеяла Белле на лицо и торопливо шагнул к вошедшей.
— Я…
— Выйдите, мне надо одеться!
Вообще-то альфы не страдают стеснительностью, но сейчас Пятая меньше всего желала остаться в одной комнате с мужчиной, которого ей хотелось… да, странно, но в последнее время появилось это "хотелось"… придушить.
Он отвел взгляд и вышел, почти бесшумно ступая по полу ногами в тяжелых военных ботинках. Пятая достала из стоявшего у ее кровати-дивана рюкзака одежду, нацепила первые попавшиеся под руку вещи, села — и обнаружила, что у нее в ногах тоже лежит теплый полосатый плед.
***
Фолс задумчиво листал отчет спецов. По мере прочтения документа, лицо его становилось все более мрачным. Гузель медленно поднялась с гостиничной кровати, подошла к мужчине, положила руки ему на плечи. Немного помассажировала, а потом спустила ладони ему на грудь. Взгляд медсестры не отрывался от виртуального экрана.
Фолс недовольно передернул плечами, а затем скинул с себя руки любовницы.
— Ты можешь думать о деле?
— Могу, — женщина запахнула короткий шелковый халатик, пряча свои прелести, не столько прикрытые, сколько украшенные прозрачным нижним бельем. — Но мое дело начнется только когда ты поймаешь эту стерву.
— Мы, — доктор косо посмотрел на любовницу. — Это НАШЕ дело, дорогая. Все — наше. И не волнуйся, мы ее поймаем. Не на этой планете, так на другой. Кушать необходимо даже альфам. Не то что детишкам.
— Насчет кушать, Эд. Что заказать на обед?
— Я обойдусь кофе.
— А если…
Фолс оторвал взгляд от отчета, недовольно скривился.
— У. Меня. Дела! Если тебе хочется есть — заказывай, если трахаться — то тоже кого-нибудь закажи. Но меня не трогай. Я занят!
Гузель обиженно фыркнула, прошла в соседнюю комнату, гостиную, потом в следующую, назначенную ее спальней. Заказала доставку еды из ближайшего зиранского ресторана, потом, внимательно прислушиваясь к окружающей ее тишине, набрала еще один номер. Его не было в контактах, но женщина помнила последовательность цифр наизусть.
— Я согласна.
— Неужели? — мужской голос был полон сарказма. — Помнится, ты решила делать карьеру у Фолса?
— Помнится, я говорила, что подумаю над вашим предложением. И сейчас я намерена его принять. Вы заинтересовались зеенскими чудо-бойцами и жаждали получить выкладки Фолса по его засекреченному проекту. Так вот: я знаю пароли. И готова переписать для вас данные. За умеренную плату, разумеется.
— А как же: "Это слишком рискованно"?
— Я люблю риск. Оправданный. И хорошо оплачиваемый. К тому же самое рискованное дело — играть за проигрывающую сторону.
— А Фолс — проигрывающая? — с жадным интересом спросил мужчина. Гузель пожала плечами, забыв, что собеседник ее не видит.
— Он ближе к проигрышу, чем думает. Я уверена, что побег детей ему аукнется. И никакие связи доку не помогут. Он нужен, пока может что-то дать. Без этого он труп.
— Хорошо. У тебя неделя. Через пару дней я сброшу место встречи.
Женщина усмехнулась.
— А в последний момент оно поменяется?
— Осторожность никому еще не вредила, — спокойно заметил мужчина. — Что ж, Новое Возрождение благодарит вас за сотрудничество.
— Когда благодарность капнет на мой счет?
— Не раньше нашей встречи.
В голосовом канале послышались гудки.
В дверь номера позвонили доставщики из ресторана.
Глава 26
В рубке гремели машиной для напитков, потом кружкой, потом опять машиной — и опять кружкой. Пятой почудился запах кофе. А потом ей показалось, что кто-то плачет. Скупо и как-то сухо. Раньше бы она могла сказать точно, но сейчас смысл неясных звуков дорисовывало воображение. Заскрипело кресло первого пилота, запикало что-то на компьютере, стукнула о стол керамика. Щелк. Долгая-долгая пауза. Щелк. Пауза. Щелк…
Пятая прислушивалась к звукам, словно заново училась по ним читать происходящее. Когда все стихло, она еще около двадцати минут лежала неподвижно, пытаясь понять: действительно мужчина заснул или ей окончательно отказали уши. Затем альфа встала, прошлепала босыми ногами к двери. Та отъехала в сторону.
Агван спал прямо в кресле пилота. Руки он положил на стол, а голову — на скрещенные руки. Над столом висели голограммы нескольких фотографий. На крайней молодая кудрявая девушка, очень похожая на Агвана, стояла в парке в обнимку с широко улыбающемся парнем на роликах. Эти же люди были изображены на следующей фотографии, только солидно повзрослевшие и с двумя детьми: мальчику на вид можно было дать лет пять, девочка полутора лет с любопытством выглядывала из коляски и с весьма требовательным видом протягивала фотографирующему свою пустышку. На третьем фото был изображен улыбающийся Агван с удочкой и похожие на него дети: мальчику уже стукнуло лет 12, девочке — 8 или 9. Малышка сидела у деда на коленях, ее брат облюбовал соседний пенек и сосредоточенно лепил из какой-то жуткой на вид каши приманку. Все улыбались и были счастливы.
Последняя фотография была черно-белой и "парадной", сделанной явно в каком-то центре на заказ. Пять человек стояли рядом. Агван обнимал дочь и ее мужа, стоявших по бокам от него, те положили руки на плечи сына, а маленькую дочку, наряженную в яркое пышное платьице, зять держал на правой руке. Красивая композиция, сказочный антураж, обработка в специальной программе (как минимум увеличена контрастность) — салонная фотография, сделанная на какой-то праздник. Теперь она была обведена черной рамкой. Сверху поверх рамки виднелись кончики букв. Словно фото было выложено на каком-то инфосайте, а человек сделал скриншот и вырезал фотографию из статьи. В итоге получилось немного коряво, но вряд ли мужчина задумывался о красоте, когда дрожащей рукой обводил черную рамку. И вряд ли он помнил, что это можно делать не вручную.