* * *
Ардон не терял времени даром, но миновала уже почти целая седмица, а ни одной девчонки, хоть бы в отдалении похожей на ту, что описал посланник мастера Хольда, ему так и не встретилось. Они все были разными: высокие и низкие, крепкие и до прозрачности худенькие, тёмные и светлые, рыжие, с яркой россыпью веснушек, загорелые, белокожие… Но ни одной подходящей под описание: маленькая, темноволосая, сероглазая…
Как выяснилось позже, он искал везде, кроме как у себя под носом. Одним хмурым, дождливым вечером он остался в доме своего товарища Асмунда, дружба с которым у него завязалась ещё с самого первого дня пребывания в Халле. Весь вечер они просидели у камина, проговорили обо всём — и ни о чём, оба радовались, что такой ночью не приходится ничего делать для других.
Асмунд был на один солнцеворот старше Ардона, но эта разница была совсем не заметна. Они служили бок о бок в одном десятке, никогда не спорили и не хватались за оружие по пустякам. Асмунд среди товарищей прослыл человеком тихим, неярким, достаточно уравновешенным, чтобы к нему можно было обратиться в любое время и с любой просьбой. Да, и воплощением доброты он не был, но порой его спокойствие и дальновидность спасали друзьям свободу и жизнь. О своём приходе в Правь Асмунд не рассказывал — рассказывать было нечего, он ограничился словами о том, что упал с лошади. Но Ардону всегда казалось, что он что-то недоговаривает: слабо верилось, что довольно опытный дружинник мог просто не удержаться в седле.
Однако Ардон, уважая его чувства и понимая нежелание говорить о смерти, не расспрашивал его особенно. В тот вечер они говорили и вовсе не о том. За маленьким тусклым оконцем давно стемнело, дождь бил по слюдяным стёклам вперемешку со снегом, резкие порывы ветра хлопали ставнями снаружи, низкая ветка дерева настойчиво билась в окно. Ардон молчал, протянув ноги к огню и грея ладони о глиняную кружку, наполненную медовым сбитнем, а Асмунд задумчиво смотрел в беснующееся пламя в камине. Друг только что рассказал ему о выпавшей на его долю задаче, и теперь он думал, перебирая всех своих знакомых девушек. Вдруг одна мысль молнией мелькнула сквозь другие, Асмунд бросил коротко: "погоди, я сей миг", вскочил, выбежал из комнаты и, действительно, вернулся через некоторое время в сопровождении своей младшей сестры.
Сигрид была очень скромной и тихой, с Ардоном была едва знакома и потому смущалась его общества, однако брат успокоил её, уверенно сказав, что его товарищ ничего дурного ей не сделает. Ардон поднялся навстречу, слегка кивнул, а потом, взглянув на неё, понял, что нашёл ту, которую искал.
19. На вересковой пустоши
Но не сомкнуть кольцо седых холмов,
И узок путь по лезвию дождя,
И не ищи в морозной мгле следов…
Мельница
Кит мерил шагами просторную залу Совета, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух. Поступок Хольда не поддавался никакому разумному объяснению, несмотря на то, что старший советник спокойно разъяснял причины такой вольности, Кит всё равно не мог поверить в такие его опрометчивость и недальновидность.
Он был знаком с Хольдом достаточно давно — настолько, чтобы узнать его близко и при надобности читать, как раскрытую книгу. И Райда, и Йала, и другие не раз говорили, что у него какое-то особенное чутьё на людей, нередко помогающее в разговорах, беседах и допросах. А теперь Кит понимал, что чутьё его подвело: он ошибся в том, что доверил наблюдение за ценным пленником именно Хольду.
Хольд был в Совете давно, ещё тогда, когда Кит только занял свою должность. Доверие к нему было огромно, но не безгранично — отец Кита не привык доверять просто так, а сын перенял эту весьма полезную привычку. Вдобавок ко всему, прошлое Хольда было достаточно туманным, о себе он ничего не рассказывал, единственное, что было известно о его предыдущей жизни — то, что он погиб в бою. Большее никого, кроме Кита, не интересовало, однако даже Отцу Совета Хольд не собирался открываться. Последнее время Кит чувствовал, что его первый помощник что-то скрывает, но не выспрашивал напрямую, оставив это дело времени: думал, что тот захочет поговорить, когда придёт пора, но пора всё не приходила, и Хольд оставался таким же: скрытным, незаметным, тихим.
Теперь же доверие к нему серьёзно подорвалось, и, несмотря на то, что битый час Кит пытался мягко добраться до его тайных мыслей и дознаться-таки, в чём крылась истинная причина побега Дамира, он отвечал незаинтересованно, равнодушно и почти односложно. Даже одно это казалось странным.
— Повторяю тебе, я послал его в Вальберг за девочкой, — Хольд тяжело вздохнул, взглянул вверх и облокотился обеими руками на стол. — Ваша Славка у них. Жива и здорова. Она действительно пришла вслед за твоим сыном и провалилась в беспамятство, а дозорные подобрали её и привезли в Халлу.
— При чём здесь магистр? Неужто никого надёжнее не было? Да он скроется на первом повороте! Больно нужно ему помогать нам!
Таким рассерженным Хольд Кита давно не видел, однако сам старался держаться, не лезть под горячую руку такими же дерзкими ответами.
— Жить захочет — не скроется, — спокойно отозвался он. — Я пообещал ему, что ежели в течение седмицы отряд из Халлы не будет здесь, то его хоть из самой Нави достанут.
— О боги… — Кит взъерошил волосы обеими руками, и Хольд невольно отметил, что у Ярико точно такая же привычка. — Это глупости! Ищи теперь ветра в поле…
— Подождём ещё два дня, — бросил Хольд, направляясь к дверям. — После думать будем.
Однако "после" не наступило, и Отец Совета даже не подозревал, что в словах помощника осталась хоть малая доля правды. Рано утром, едва холодное зимнее солнце позолотило неровный край перевала, а город только только начал просыпаться, дозорные с западной границы принесли вести о том, что в нескольких десятках вёрст замечен небольшой отряд из шести человек. Как показалось на первый взгляд, путники не были настроены воинственно. Кит отдал распоряжение пропустить их к воротам, передал Йале, Сверре и Лодину просьбу пойти навстречу гостям с ним. Райда и Ярико присоединились к ним сами: Кит никогда не настаивал на том, чтобы супруга во всём сопровождала его, но Райда сама стремилась помогать Совету.
Ждать долго не пришлось. Стража открыла ворота Ренхольда, заменённые на новые после штурма, и в город неспешно въехали шестеро конных воинов. Они были во всеоружии, на тёмной форме виднелись знаки Халлы, предводитель, не старый ещё человек с проблеском седины в тёмных волосах, поднял левую руку, сначала прижал ладонь к груди, а потом отвёл в сторону широким жестом: это означало то, что гости приехали с миром. Перед ним на лошади, изумлённо и испуганно озираясь, сидела невысокая, стройная девушка.
От небольшой толпы встречающих вдруг отделился один человек, бросился вперёд, к воинам, поспешно поклонился командиру, протянул руки, снял с седла девушку и осторожно поставил на землю. На его лице, загорелом, чуть грубоватом, за несколько мгновений сменилось множество чувств, он не мог вымолвить ни слова, только глядел в серые глаза, широко распахнутые, обнимал худенькие острые плечи и явственно ощущал, как в груди поднимается что-то необъяснимое, жаркое, что-то, чему тесно там, внутри. Он наклонился к девушке, коснулся губами её губ. Это прикосновение было почти совсем невесомым, ласковым, бережным, его переполняла нежность и невысказанные чувства. Он отстранился через мгновение. А в следующий миг неожиданная пощёчина огнём обожгла лицо.
— Ты что творишь?
Ярико зачем-то приложил ладонь к пылающей щеке. Размахнулась девчонка не то чтобы слабо. И когда он взглянул ей в глаза в следующий раз, то увидел там только непонимание и гнев.
— Славка… Я… — он отступил на шаг и растерянно моргнул, словно прогоняя какое-то наваждение. — Прости…
— Не тронь меня, — негромко произнесла девушка и, не замечая его больше, пошла вперёд, вслед за своими сопровождающими, которые уже разговаривали о чём-то с Китом и остальными. Ярико нахмурился и закусил губу, задумчиво глядя в спину девушки.