В этот момент кондукторша объявила следующую остановку: у ворот завода. «А почему бы прямо здесь не встретить Ольгу?» Вышел из трамвая, остановился невдалеке от проходной.
Ждать пришлось недолго. Через каких-нибудь десять минут раздался гудок — густой, далеко разносящийся над каналом. На мгновение прервавшись, забасил еще громче. Двери проходной распахнулись.
Сначала, затеяв на пороге озорную давку, выбежала стая подростков. Перекликаясь, обгоняя друг друга, разбежались по набережной. А потом — все плотнее, напористее, ни на секунду не позволяя дверям проходной закрыться — двинулся рабочий народ.
Выезжая на предприятия, Веденин и прежде не раз наблюдал эти многолюдные минуты конца рабочей смены. Однако сейчас он смотрел с особым, обостренным вниманием. И понял вдруг, чем вызвано это внимание: идут товарищи Ольги — с ними, среди них она живет, работает, с ними делит все, что имеет... Смотри же, смотри!
Но не он первым увидел Ольгу.
— Константин Петрович!
— Оля?.. Как же я вас не заметил?
— Смотрели, смотрели и проглядели? — рассмеялась она. И крикнула Семену, замешкавшемуся у выхода: — Сеня, иди скорей!
В темном рабочем платье, в тугой косынке, скрывавшей волосы, Ольга была другой, чем вчера: очень обыкновенной, ничем не отличающейся от других проходивших мимо молодых работниц. Ее немного утомленный вид никак не вязался с тем выражением лица, которое Веденин запечатлел на вчерашнем портрете. Да и Семен — в спецовке, накинутой на плечи, лишь иногда вставляющий в разговор немногосложные фразы, — он тоже был сейчас другим, чем в тот недавний, вечер, когда с горячностью крикнул Векслеру: «Я вам не верю!»
Все было очень просто, очень обычно. Однако это не вызывало разочарования. Наоборот, Веденину показалось, будто новые краски — скромные, но достоверные — прибавились к его палитре.
— А я почему-то была уверена, что нынче увидимся, — сказала Ольга. — Помнишь, Сеня, утром еще говорила.
— И рассчитывали встретить меня у заводских ворот?
— Нет, так точно не могла догадаться... Верно, проголодались, Константин Петрович? Сейчас придем, обедать будем.
— Спасибо. Я уже пообедал.
— Должны и моей стряпни попробовать.
И объяснила, взяв Веденина под руку:
— Я накануне готовлю. Так удобнее. Остается только разогреть.
Подошли к жилмассиву. С того дня, когда Веденин был здесь впервые, многое переменилось. Газон посреди двора утратил летнюю цветистость, кусты акации пожелтели, стали как будто реже. Зато малярные работы были закончены — стены корпусов, несмотря на тусклый сентябрьский свет, производили впечатление солнечной нарядности.
— А Зое сперва у нас не понравилось, — пожаловалась Ольга. — Интересно, где Зоюшка теперь будет жить? С вами останется или к Сергею Андреевичу переедет?
— Еще не решено. Я бы лично хотел, чтобы с нами.
— Понятно, так лучше. Зачем семью разбивать?..
Поднялись во второй этаж, и Ольга остановилась:
— Знаешь, Сеня, какое у меня предложение? Пока мы хозяйством займемся, Константин Петрович мог бы побыть у Ильи Трофимовича. Правда?
Веденин спросил, кто такой Илья Трофимович.
— Познакомитесь и узнаете, — уклончиво ответила Ольга. — Впрочем, насколько знаю, вы и так знакомы.
А когда Гаврилов отворил дверь и, поздоровавшись с Ведениным, пригласил к себе в комнату, Ольга сказала:
— Хозяйством нам надо заняться. А гость у вас пусть пока побудет, Илья Трофимович.
— Идите, идите, — кивнул он. — Нам есть о чем с Константином Петровичем поговорить.
И обернулся к Веденину, когда закрылась дверь:
— Интересуетесь, наверное, где и когда встречались мы с вами?.. Давно. За Нарвской заставой.
И добавил отрывисто:
— Алексей-то... Алеша Рогов... на моих скончался руках!
Это было неожиданным, и точно разом отодвинулись, исчезли комнатные стены. В ярком озарении — так отчетливо, словно это было вчера, — Веденин увидел и узкую лазаретную койку, и руки товарищей, поддерживающих смертельно раненного солдата, и его предсмертный, но торжествующий взгляд...
— Там и встретились, Константин Петрович... После, когда с головой покрыли Алешу простыней, — после я подошел к вам и спросил: «Вот вы художник. Большое вам дано умение. Можете ли навек сохранить геройскую эту жизнь?» Вы обещали.
— Я сдержал обещание.
— Знаю. Видел вашу картину... Мне тогда же, когда впервые увидел, хотелось отыскать вас, благодарность выразить. А потом подумал: разве благодарят за это?.. Вы сделали то, что сердце подсказывало.