— Все еще боишься оторваться от собственной работы?
Только тут Веденин понял, что Голованов, повидимому, не знает, что работа над картиной вторично потерпела неудачу. И спросил:
— Интересно, Владимир Николаевич, что говорил тебе Бугров после того, как побывал у меня?
— Сказал одно — что ты на верном пути, Что же касается комиссии... Не я — партийная организация выдвинула твою кандидатуру. Хочешь возразить, что беспартийный? Однако у нас, Константин Петрович, есть правильное, хорошее понятие — непартийный большевик. Не сомневаюсь — твое участие в комиссии будет полезным. Слишком много вреда приносят прекраснодушные товарищи, пытающиеся примирить непримиримое. Не хочу предсказывать, но, возможно, работа комиссии не обойдется без резких столкновений.
И ответил на вопросительный взгляд Веденина:
— Тебе известно не хуже, чем мне, — ходят еще среди нас рыцари пустого эстетства, выхолощенного стилизаторства... В какие бы личины ни рядились — личины эти пора сорвать!
Теперь, после открытого столкновения с мастером, Сергей понимал, что предстоящий сезон не сулит ему ничего хорошего. И не сомневался — надо ждать ответного удара.
Театр тем временем вернулся в свое постоянное, капитально отремонтированное помещение. Оно сверкало свежей краской, белизной лепных украшений, хрустальными гранями люстры, свисавшей над залом, в котором соперничали бархат и позолота. Начались спектакли. Начались и репетиции новой постановки (пьеса Кальдерона в переводе, сделанном специально по заказу театра). Над этой постановкой работал сам мастер. При встречах с Сергеем он ничем не напоминал о происшедшем. И все же Сергей продолжал настороженно ждать.
— Нам следует побеседовать, — обратился однажды мастер к Сергею. — Нет, сегодня не имею времени. А вот завтра... Зайдите завтра в двенадцать дня.
Вечером, встретившись с Зоей, Сергей рассказал об этом приглашении.
— О чем же он хочет говорить?
— Понятия не имею.
— Только не смей, Сережа, терять голову. Ты должен быть совершенно спокойным.
— Я буду спокоен.
— А встретиться когда условились?.. В двенадцать дня?
Зоя вздохнула, и Сергей догадался о причине ее огорчения: завтра днем собирались отправиться в загс.
— Не печалься, Зоюшка. Разговор с мастером вряд ли будет долгим. Да и у тебя с утра занятия в институте. Мы сможем встретиться прямо в райсовете.
И все же, несмотря на обещание быть спокойным, Сергей почувствовал волнение, входя в кабинет мастера.
— Ах, это вы, Сережа?.. Садитесь.
Неторопливо убрав со стола бумаги, мастер окинул Сергея по-обычному чуть прищуренным взглядом. Затем, подавшись вперед, сложил перед собой ладони.
— Думаю, нам пора поговорить по душам. Это тем более необходимо, что вы, вероятно, ожидаете с моей стороны какого-либо сведения счетов.
Сергей резко двинулся, но мастер остановил его:
— Не перебивайте!.. Я не собираюсь ни обвинять, ни допрашивать. Просто хочу понять, что бы я сам, при данной ситуации, испытывал на вашем месте.
Мастер разомкнул ладони и пошевелил пальцами, словно они затекли.
— В общих чертах получается так... Отношения испорчены, мой учитель стал для меня врагом. А если он враг — надо ждать мести, нападения. Вот он сейчас со мной беседует — бывший учитель и нынешний враг, — а я настороже... Разве я не правильно определяю, Сережа, ваше состояние?
— Правильно, Валентин Георгиевич.
— Спасибо за откровенность, — усмехнулся мастер. — Ну, а теперь и я отвечу вам с такой же откровенностью. Да, мне трудно сохранить прежние чувства. Однако должен успокоить — на вашей работе это никак не отразится.
В голосе мастера промелькнула снисходительность, и она задела Сергея:
— Напрасно думаете, что я только тем и занят, что жду нападения. Если я решил не уходить из театра...
— Вы правильно решили. Я бы не принял вашего заявления об уходе.
— Не приняли бы? Почему?
— Потому что...
Мастер резко приподнялся и сказал, взвешивая каждое слово:
— Вы меня оскорбили. Вы заподозрили, что я использую искусство для личных, корыстных целей... Чтобы иметь право на такое оскорбление, надо быть самому и честнее и лучше. А где, когда, каким трудом доказали вы свое превосходство? Какое же право имели бы вы уйти?
— Я и не собираюсь!
— Превосходно! Я обещал вам в текущем сезоне самостоятельную постановку. Вы получите эту постановку!
Последние фразы мастер произносил все резче и громче, точно заранее отсекая возражения.
— Вы подняли тост за честность в искусстве? Наивно, бездоказательно, но пусть будет так! Я предоставлю вам возможность доказать этот звонкий тезис. Что же касается меня... Я буду иметь возможность убедиться на деле, что называется честностью и что — верхоглядством, что идет от действительного понимания искусства и что — от пустого мальчишества... Вы получите постановку!