— Ишь ты! — хитровато удивился Павликов. — Без начинки да на трех ногах? Уж больно весело!
— А я бы про другое, — неожиданно вмешался Тимохин. Покраснел, но решительно взмахнул рукой: — Я бы про человека с характером. Про такого человека, который своего добивается!
Разговор на минуту прервался: в комнату вошел Семен.
— Разрешите присутствовать, Сергей Андреевич?
— А вы почему с опозданием?
— Изокружок только что кончился. Никак не разорваться!
Сергей кивнул. И снова обратился к Тимохину:
— Значит, предлагаете поставить пьесу о человеке с сильным характером?
— А я не так понимаю Лешу, — перебила Ольга. — Он про другое говорит...
На секунду задумалась, покачала головой:
— Нет, дело не только в сильном характере. Характер — хотя бы и сильный, — он ведь разного бывает происхождения. Взять, к примеру, Стаханова. Простой шахтер, а чего добился? Сам товарищ Орджоникидзе телеграмму с благодарностью ему прислал. Характер? Конечно, характер! Не пожелал Стаханов по старинке работать!.. А почему не пожелал?.. Вот из чего надо исходить!
Настойчивостью своих вопросов Ольга завязала спор. Больше не требовалось подзадоривать кружковцев. Наперебой стали они доказывать, что характер у Стаханова, разумеется, сильный, но, во-первых, судя по тому, чего и с какой целью добился, — определенно советский характер, а во-вторых...
— Умный, видать, человек. Работу-то заново продумал. Тут без ума не обойтись!
— Конечно, умный! А глупых да отсталых разве интересно играть?
Участвуя в этом споре, Ольга случайно встретилась глазами с Дорофеевым. Он не успел отвести глаза, и Ольга увидела в них густую, тяжелую злобу. Впрочем, тут же приняв заинтересованный вид, Дорофеев угодливо закивал головой:
— Правильно! Правильно говоришь, Власова!
...Возвращаясь из клуба, Сергей вспомнил дневной разговор с мастером. И усмехнулся: «Как же Валентин Георгиевич не понимает, что я всюду буду с ним бороться. Не только в театре, но и здесь, в рабочем драмкружке!» И еще подумал: как все переменилось. Год назад работа в кружке казалась ему временным, вынужденным занятием. А теперь...
«Нет, и здесь моя настоящая работа!»
Впервые приехав в клуб, Никодим Николаевич встретил самый радушный прием.
— Как же, как же! Ожидаем! — воскликнул завклубом.
Он сам показал Никодиму Николаевичу и помещение изокружка и работы кружковцев. Вызвал старосту, чтобы согласовать расписание занятий. И наконец продиктовал на машинку приказ.
— Зачисляетесь с завтрашнего дня. Прошу передать товарищу Веденину глубокую благодарность.
А еще через день Никодим Николаевич проводил первое занятие.
— Знаешь, Сашенька, что мне помогло? — рассказывал он затем. — Кружковцы оказались удивительно похожими на твоих учеников. Разумеется, по возрасту старше, но такие же любознательные. И в глазах такой же нетерпеливый интерес!
Двух-трех занятий было достаточно, чтобы между кружковцами и Никодимом Николаевичем установились самые дружеские, доверчивые отношения. Кружковцы не могли не оценить того, что принес их новый руководитель, — всепоглощающую преданность искусству, стремление каждого заразить этой преданностью.
Никодим Николаевич возвращался из клуба переполненный впечатлениями, готовый без конца рассказывать о своей работе.
— Сегодня после занятия снова беседовал с завклубом. Немного мрачноватый, но, судя по всему, превосходный человек!.. Говорили о выставке. К Октябрьской годовщине в клубе организуется отчетная выставка. Заведующий спрашивал, сможем ли принять участие. А как же! Нам есть что показать! И не только учебные работы. Покажем и карикатуры в стенных газетах, и оформление цеховых красных уголков, и эскизы декораций для драмкружка... Нам есть что показать!
Потирая руки, напевая какой-то бравурный мотив, Никодим Николаевич то присаживался рядом с Александрой, то снова вскакивал.
— А Вася где? До сих пор в институте?.. Все равно, сейчас же будем ужинать. Я страшно голоден!
Он и за ужином продолжал говорить о клубных делах. Потом спохватился:
— Я тебя не утомляю, Сашенька?
— Нисколько, Никодим. — И протянула письмо: — Хочешь почитать?
— От Михаила Степановича?
— Да. Еще один привет из Крутоярска!
... «Добрый день, Александра Николаевна! В прошлом письме я подробно рассказал о своем путешествии с ребятами. Не скрою, хотя путешествие это и прошло благополучно, но утомило меня изрядно. Рассчитывал до конца месяца не трогаться больше с места. Но обстоятельства так сложились — выехал в командировку. Вернулся только сегодня и спешу поделиться впечатлениями... На этот раз путешествовать мне пришлось в радиусе 80 — 100 километров от Крутоярска. Пришлось побывать в тех местах, где еще два года назад на каждом шагу мешало бездорожье. С этим теперь покончено: шоссейные дороги связывают рудники, а весь рудничный район связан с Крутоярском двухпутной железнодорожной веткой. Что же нового вынес я? Самое отрадное — настроение народа. Хотя еще и встречаются жалобы (справедливые жалобы! уровень жизни и дальше надо подымать!) — ни один человек не сказал, что собирается отчаливать, в других местах искать легкой жизни. Больше нет таких разговоров. Гордость рождается у людей за свой край!.. Сейчас нашел у себя на столе приглашение на открытие краеведческого клуба. А ведь какие у нас возможности для краеведческой работы! Сколько еще вокруг нетронутого, неразведанного!.. А что, Александра Николаевна, если бы к этой насущной работе привлечь и школьников? Что, если бы ваша периферийная школа сделалась застрельщиком в этом деле?.. Поговорим при встрече. Надеюсь, она уже не за горами. Приезжайте скорей и привезите к нам Константина Петровича (на этот счет имеется договоренность). Большой привет Никодиму Николаевичу и вашему сыну. Крепко жму руку. Рогов. А тайга нынешней осенью неописуемая. Червонное золото!»